– Здесь нет ничего интересного. Мы простые люди и ведем тихую жизнь.
– Сомневаюсь, что существует такое понятие, как «простые люди», которые ведут тихую жизнь, как ты выразилась.
Гидеон прищурился, дожидаясь знака, который должна была подать судомойка: он означал бы, что «Хозяйка» и «Кошка», как она называла миссис Бартл и Китти, поднялись на чердак.
Краем глаза он заметил, как покраснела его жена. Он как будто угадал ее самую страшную тайну – и он почти забыл следить за тем, как в окне трижды взмахнут тряпкой.
– Калли, какие постыдные тайны ты хранишь? Помимо меня, конечно, а про меня, по-моему, уже все знают.
– Я простая школьная учительница, у меня нет времени для тайн, – ответила она, по-прежнему не глядя ему в глаза.
Гидеона вдруг сковал ужасный, сжимающий сердце страх: возможно, у нее все-таки есть тайный поклонник или даже любовник!
– Женушка, признайся, мне придется убить какого-нибудь охваченного страстью сельского обожателя? – холодно осведомился он.
– Что подходит одному, милый Гидеон… – ответила она, и ее голос мило затих.
– Не играй с огнем, – сурово предупредил он.
– Вчера я уже сказала, что у меня нет любовника.
– Да, сказала. Из-за какой же страшной тайны, женушка, у тебя такой виноватый вид?
– Вовсе не виноватый, – уклончиво ответила она, гадая, можно ли доверять ему настолько, чтобы признаться, в чем дело, и не обидит ли это его – разумеется, нет! Нет, ему вовсе не нужно было знать самые потаенные тайны, скрытые в глубинах ее души.
– Тогда что с тобой?
– Мне стыдно из-за моей неверности, – призналась она наконец.
– Ты мне изменила? – Он не ожидал, что она встретит его с распростертыми объятиями, поэтому он не имеет права жаловаться, что она не считает его достойным верности.
– Тебя здесь не было, и я не могла быть тебе неверной, – объяснила она, как будто ее слова проливали свет на все.
– Да, не было. Значит, именно эту страшную тайну ты так долго скрывала? – проворчал он, гадая, не ошибался ли он все же относительно ее тетки. Может быть, миссис Бартл вовсе не прячет где-то связку его писем и писем Калли. Может быть, она получила его письма и нашла их настолько отвратительными и постыдными, что легче было притвориться, будто никаких писем нет вовсе.
– Я пишу книги, – призналась Калли с таким видом, будто совершила грех, равный отравлению послов или укрывательству преступников.
– Правда? – удивился он, немедленно испытав гордость за нее. – Может быть, я уже слышал о тебе?
– Пока нет, я веду переписку с одним джентльменом, который говорит, что мой труд почти готов к публикации. Сейчас, правда, мне мешают тетка и муж.
– Значит, вот куда ты направлялась вчера?
– Да, я переписываюсь под вымышленным именем, поскольку тетя Серафина не одобряет женщин-романисток. Я мечтаю жить самостоятельно и преподавать только день или два в неделю. Подозреваю, что тете Серафине очень не понравится, если моя мечта сбудется. Поэтому я забираю его письма на почте и отправляю свои без ее ведома.
– А ты темная лошадка, моя Калли, – заметил Гидеон, вздохнув с облегчением.
По крайней мере, у этих писем больше шансов дойти до адресата, чем у тех, которые она доверяла тетке.
Конечно, он с самого начала знал, где она поселилась, да Калли и не особенно таилась. Только назвалась девичьей фамилией. Он должен был посылать ей письма с курьером и настоять, чтобы тот передавал их только в ее собственные руки, но и его, как всех остальных, обманула напускная честность миссис Бартл. После того как Калли написала, что ненавидит его и больше всего хочет никогда не видеться с ним, он упал духом, и его письма превратились в отчаянные мольбы, чтобы она его выслушала. Он заверял ее в своей невиновности, но она ему не верила… А может быть, Калли вовсе и не писала то письмо? Он вдруг подумал: преподобный Соммерс гораздо лучше воспитал внучку, чем дочерей. Не потому ли он учил Калли так, словно она была мальчиком, а не девочкой? Может быть, этот добрый и умный человек понял, какие ошибки совершил в воспитании дочерей, и постарался передать Калли свои нравственные принципы, не поручая воспитание гувернантке, которая могла лишь научить ее тому, что пристало настоящей леди. Подобные уроки не имеют никакой практической ценности и почти не представляют интереса для девушки с таким пытливым умом.
– Ты в самом деле не возражаешь? – спросила она, как будто ожидала сомнения или вспышки гнева с его стороны.
– Нет, с какой стати мне возражать? А после того, как ты сообщила, что я не имею права обижаться на все, что бы ты ни делала, я вообще удивляюсь, что мои чувства хоть что-то для тебя значат.
– Конечно, значат! Мы с тобой оба прекрасно понимаем: если бы я призналась в том, что у меня есть тайный воздыхатель, ты разорвал бы его пополам, а меня запер в самой высокой башне твоего замка, – улыбнулась она, позволив его сердцу немного оттаять.
Гидеон с трудом удерживался от желания зацеловать жену до бесчувствия. Лучше всего не торопить события. Нельзя бегать, пока не научишься ходить. Ему не хотелось, чтобы его страсть поломала хрупкую связь, которая, кажется, налаживается между ними кирпичик за кирпичиком. Интересно, удастся ли ему убедить ее в том, что он очень рад, что его жена пишет романы? Лишь бы она писала их живя с ним, а не одна и не с теткой.
– Гидеон, почему это Бидди машет тряпкой из окна? Вид у нее очень странный.
– Машет тряпкой? – воскликнул он и обернулся, заметив сигнал, о котором они с Бидди договорились заранее. – Дьявол, даже раньше, чем я ожидал! Извини, мне надо спешить, иначе я опоздаю, – рассеянно проговорил он и бросился бежать, надеясь, что она поймет: он с куда большей охотой остался бы и поговорил с ней, но нельзя терять ни минуты.
Глава 6
Долю секунды Калли смотрела, как ее муж бежит к дому с таким видом, будто там пожар. Она, конечно, могла бы остаться здесь и подождать, когда он вернется и расскажет, что задумал… но Гидеон и раньше не очень любил делиться секретами, поэтому она поспешила за ним. И дело не в том, что ей невыносимо было расставаться с ним теперь, когда они снова оказались друг подле друга, – все дело в любопытстве, простом и понятном. Сердце у нее бешено колотилось – правда, она бежала со всех ног, чтобы догнать его.
– Оставайся здесь! – приказал он, когда они очутились в холле и он понял, что она бежит за ним по пятам.
– Нет, – прошептала она и подтолкнула его к лестнице, давая понять, что спорить с ней бессмысленно.
– Ты выводишь меня из себя, женщина, – еле слышно прошептал он и побежал наверх. – Не шуми и не выдавай нас!
Плотно сжав губы, она изо всех сил старалась шагать так же тихо, как Гидеон, что оказалось невозможным. Ей с трудом удалось не наступить на скрипучую ступеньку, а он шагнул на нее, как будто даже не думая. Должно быть, он заранее обошел дом, имея в виду как раз такое предприятие. Все выглядело так, словно опасные приключения, на которые намекала леди Виржиния, когда приезжала, происходили на самом деле и вовсе не были хитроумной выдумкой с целью смягчить ее сердце, как она тогда подумала. Она обрадовалась, что не знала о его приключениях заранее, и одновременно ужаснулась: мужчина, который слишком хорошо осведомлен о жизни преступного мира, уже не станет прежним Гидеоном – идеалистом, любящим юношей… Да что с ней такое?! Неужели ей хочется, чтобы они снова сблизились?
