Николай II, внимательно все это выслушавший, согласно кивнул головой и, обращаясь к генералу Алексееву, распорядился:
– Михаил Васильевич, кроме моего поручения Шуваеву, сегодня же подготовьте приказ командиру Второго кавалерийского корпуса великому князю Михаилу Александровичу направить в Петроград… – Император, глянув на меня, спросил: – Миша, какое подразделение своего корпуса ты хочешь направить на охрану объектов в Петрограде?
На секунду задумавшись, я ответил:
– Пару эскадронов всадников из Туземной дивизии, пластунов казацкой дивизии и батальон из Осетинской бригады.
– Хорошо! Михаил Васильевич, в приказе напишете – сводный полк, для выполнения особого задания. Теперь-то все, Миша?
– Так точно! Единственное, нужно предупредить начальника Петроградского гарнизона генерала Хабалова, что в окрестности столицы прибывают воинские контингенты, которые будут ему не подконтрольны. Их задача – охранять секретные объекты, вход на которые запрещен, даже с пропуском, выданным штабом Петроградского гарнизона. Огонь будет открываться по любому, кто несанкционированно оказался на территории охраняемых объектов.
– Вон как строго! Ну что же, Михаил Васильевич, подготовьте и такое письмо тоже. Как мы уже говорили, в связи с обострением ситуации на Юго-Западном фронте, великий князь Михаил Александрович выезжает в свой корпус сегодня ночью. Поэтому приказ о передислокации сводного полка Второго кавалерийского корпуса нужно подготовить как можно быстрее. Чтобы Михаил Александрович передал его генералу Брусилову сразу же, как доберется до штаба фронта. Так что, господин генерал, идите, готовьте приказ, а мы пока с братом поговорим о жизни.
Когда генерал Алексеев вышел, Николай II, глянув на меня как-то по-доброму, заявил:
– Миша, ты меня удивляешь! Как будто в Петрограде тебя подменили. Из рубаки и безответственного человека превратился в предусмотрительного и осторожного генерала. Который думает не только о предстоящей атаке, но и планирует свои дальнейшие действия. Если прямо сказать, то ты нынешний нравишься мне больше. Только я все не пойму, как тебе за столь короткое время удалось так измениться – можно сказать, повзрослеть?
– Да я и сам не пойму – вроде бы все было так легко и просто, а вот после того, как на меня совершили первое покушение и здоровый как слон террорист заехал пудовым кулачищем по физиономии великого князя, все изменилось. Морок великого князя ушел, и я почувствовал себя обычным человеком, которого могут побить, обмануть и даже убить. Вот и пришлось перестроить всю свою психику.
– Хм… а отношение к своему венчанию на особе не королевской крови, а на дочери адвоката, к тому же дважды разведенной, ты тоже пересмотрел?
– Ну, это дело давнее, да и сын у нас! Поздно пересматривать.
– Как, кстати, поживает Георгий, не болеет?
– Он сейчас с воспитателем в Крыму и вроде бы там все нормально.
– Да, Крым… в самые тяжелые минуты я вспоминаю, как счастливо проживал в Ливадии. Когда был молодым, именно в Ялту мечтал перенести столицу из промозглого Петербурга. Море, флот, торговля, близость европейских границ… Но не решился, разумеется. А какой там чудный портвейн!
Эти слова послужили для меня как команда – я вскочил с кресла, в котором сидел, подошел к банкетке, где стоял, прислоненный к ножке, мой портфель, и с возгласом: «Вот она, амброзия!» – вытащил оттуда обе бутылки портвейна. Николай II усмехнулся, но ничего не говоря, вытащил из ящика письменного стола плитку шоколада и начал ее ломать. Ну что же, я понял это как поощрительный знак императора и начал сервировать поляну для нашего загула. А именно поставил на середину письменного стола бутылки, а рядом с ними стаканы, которые раньше стояли у графина с водой. Организовал и закуску – ополовинив большую вазу с яблоками. Но одобрительный возглас от императора я заслужил, когда достал из кармана галифе свой швейцарский складной перочинный ножик и выдвинул оттуда штопор. После этого я легко вскрыл бутылку и наполнил стаканы. И началось застолье двух братьев с душевными разговорами о будущем, ну и о настоящем тоже.
Глава 7
Проснулся я под перестук колес и с ощущением того, что ты находишься где-то в преддверии ада – качало, голова болела, во рту ощущение, что туда нагадила стая бродячих кошек. От мысли, что пива-то нет, в душе начинала подниматься паника. Но ее заглушил рассудок, который начал представлять, как крепким чаем промывается пересохшее горло. А мысль, что в чай можно добавить и коньячок, привело сознание в работоспособное состояние. Можно было вставать и начинать приводить тело в такое же состояние. Все-таки хорошо, что я попал в тело великого князя, а не какого-то простолюдина. И мог пользоваться теми привилегиями, которые полагались голубой кости. В данный момент услугами денщика. Он заменял мне и супермаркет, и айфон, и телевизор. Димыч, как пылесос, впитывал все слухи, сплетни и истории, случающиеся с известными людьми, а потом, зачастую со своими комментариями, пересказывал их мне. Так что не беда, что я плохо помню, как оказался в том же купе, в котором приехал в ставку. Дима все расскажет и даже дословно процитирует, что я говорил. А с особым смаком он передаст нецензурные выражения, которые употребил великий князь, когда был немного навеселе. Продумав свои действия по реанимации организма, я, даже не вставая с лежанки, гаркнул:
– Первухин, мать твою, чаю неси!
Только я принял сидячее положение, дверь в купе сдвинулась и в образовавшемся проеме я увидел своего денщика. Но к моему удивлению, он не принес чаю, а в его руке был стакан, наполненный какой-то мутной жидкостью. Улыбаясь, эта рыжая бестия жизнерадостно заявила:
– Самовар сейчас Митька раскочегарит, а пока вот примите народное средство от похмелья.
– Что это еще за гадость? Вон муть какая-то плавает внутри!
– Так это капустный рассол. Мне очень помогает, когда переберу! Правда, не знаю, как он подействует на благородные напитки, которые вы вчерась с самим императором изволили потреблять, но хуже по-любому не станет.
Ну что же, маркетинговый ход Первухина нашел поддержку в моей голове – в своем времени я что-то слышал о лечении похмелья рассолом, хотя ни разу не прибегал к этому средству. Вот в этом времени (так как у меня пива не было) я решил воспользоваться опытом поколений. Взяв у Димы стакан, залпом выпил солено-пряный напиток. Да-а… народный эликсир сотворил чудо – голова прочистилась, жажда и жжение в груди исчезло, появилось желание жить. Начал припоминаться и вчерашний вечер, а главное, в голове раздался ликующий вопль прежнего Мишки: «Ну ты, бродяга, даешь, выжал из Николашки все что только можно!»
Этот внутренний голос заставил меня заняться ревизией оперативной памяти. А чтобы получить больше зацепок, имело смысл обратиться к внешнему источнику. А именно к Первухину, ведь денщик точно знал, как закончился вечер и каким путем я попал в это купе. Узнаю эти детали, глядишь, и вспомню, о чем знает внутренний голос. Вот как все сложно, когда переберешь непривычное для организма вино. А в памяти осталось, что двумя бутылками портвейна, которые я достал из своего портфеля, дело не ограничилось. Николай II, после того как мы их употребили, показал мне свой запас вина, изготовленный по его личному заказу. Вот мы и стали его дегустировать.
