Закончив свой монолог, я взял чашку с порядком остывшим чаем, но все равно отхлебнул из нее. Каледин, слушавший меня с интересом, заметил:
– Дай-то бог! Хотя сейчас, после блестящего удара бригады генерал-майора Мошнина, я начинаю верить, что армия удержится на своих позициях даже после ухудшения личных качеств наших солдат. Пара таких побед, и солдаты воспрянут духом и сами выдадут тех пропагандистов, которые разрушают армию.
– Корпус готов нанести еще удары германцам. Завтра прибывают основные силы 9-й кавалерийской дивизии – генерал-лейтенанта князя Бегильдеева. Именно ее вторая бригада нанесла удар по германцам. Думаю, остальные кавалеристы дивизии не хуже тех, которые служат в бригаде Мошнина.
– Думаете, германское командование наступит на те же грабли – позволит и другой бригаде проникнуть в свои тылы?
– Не знаю, но попытаться стоит – если не прорвемся, то хотя бы разомнемся!
– Узнаю юмор бесшабашных гвардейцев. Но сейчас мы не имеем права на ошибку и на разминку. Вы сами знаете, что резервы к нам уже не подойдут, и при ошибке и больших потерях возможны эксцессы в тыловых частях.
– Знаю, поэтому ошибок допускать нельзя. И ничего не делать тоже нельзя. Большой ошибкой будет не воспользоваться растерянностью германцев. У них сейчас нет сплошной и многоуровневой линии обороны, которую можно прогрызть только посредством мощного артиллерийского огня. А напуганные прорывом бригады Мошнина, они начнут ее создавать, даже приостановив свое наступление. Одновременно попытаются уничтожить прорвавшихся в их тыл русских. А сил у них для этого достаточно. Если мы им дадим возможность все это сделать, то грош нам цена. Нужно как можно быстрее пробиваться в тылы германцев, другим частям дивизии. Вот тогда у противника не хватит сил заблокировать такое количество кавалеристов. У кавалеристов в слякоть будет явное преимущество перед пехотой германцев. И не только в скорости передвижения, но и в том, что конь пройдет по любой грязи, а немцы со своими пушками и тяжелыми пулеметами завязнут на первой же проселочной дороге. А на железной дороге их будут ждать наши блиндобронепоезда.
– Да… увлекательно и красиво вы рассказываете, как мы будем громить германцев. Но только как обычно забываем про овраги, а по ним ходить. И самый первый овраг, который приходит в голову – это германская тяжелая артиллерия. Эти пушки по грязи таскать не нужно, они как стояли, так и будут стоять на своих местах, и долбить на десять-двенадцать верст по вашим гарцующим кавалеристам. Куда не дотянутся пушки, достанут бомбы аэропланов. Что касается ваших блиндажей на железнодорожных платформах, то царить они будут совсем недолго. Если даже пластуны и уничтожат австрийский бронепоезд, то к вашему сведению, у них в районе Львова находится вполне современный бронепоезд, который в течение нескольких часов способен добраться до Ковеля. А когда он появится на театре военных действий, то все ваши блиндобронепоезда превратятся просто в мишени. Один нормальный бронепоезд способен справиться со всей когортой, которую срубили ваши дровосеки.
– Не факт, что бронепоезд сможет уничтожить все наши блиндобронепоезда – они тоже могут больно кусаться. По ходу движения наше изделие может вести огонь из крупнокалиберной трофейной пушки. Один удачно попавший снаряд из такого орудия подпишет смертный приговор любому бронепоезду. Впрочем, кое в чем я с вами согласен. Если дуэль будет один на один, то шансов выиграть ее у настоящего бронепоезда больше. Но у нас-то будет пять блиндобронепоездов, и их я планирую направить на ваш участок фронта. Думаю, именно здесь будет решаться исход всей осенне-зимней кампании 1916–1917 годов. Что касается тяжелых орудий, установленных на стационарных позициях, то их огонь не так уж и эффективен по быстро перемещающейся цели. А обнаружив себя огнем, они сами станут легкой добычей кавалеристов. Не будут же германцы создавать укрепрайон возле каждой своей батареи. А если будут, то флаг им в руки – значит, даже думать о наступлении они не будут. И можно считать, что мы добились своей основной цели. Из всего, что вы перечислили, я считаю самое опасное, это если противник начнет широко применять аэропланы. Поэтому в моем корпусе каждый всадник обучался стрельбе по воздушным целям – как одиночной, так и залповой. По низко летящим целям результаты отличные. А если аэропланы начнут бомбить с большой высоты, то результаты такого бомбометания, так же как и огня из пулеметов, будут малорезультативными.
– Дай-то бог, чтобы вы были правы. И заметьте, я уже не первый раз это говорю. Кроме как надеяться на Господа нашего нам ничего не остается. Помочь дерущимся в тылу у неприятеля подразделениям мы ничем не можем. Сил нет. Как говорится, кости брошены, остается надеяться на выигрыш.
– С нашей стороны еще не все кости брошены. Надеяться на хоть какой-то выигрыш можно, когда в тылу у германцев окажется вся 9-я кавалерийская дивизия. Вот если им тоже удастся пробиться в тыл германцев, то это и будет самая большая помощь бригаде Мошнина. Успех этого прорыва очень зависит от структур вашей армии. В первую очередь от разведки.
И мы с Калединым приступили к обсуждению мер, которые должны предпринять структуры его армии, чтобы повторить прорыв довольно значительных сил в тыл германцев. Естественно, без специалистов мы не обошлись. И вскоре командарм пригласил в кабинет своего начальника штаба и уже знакомого мне полковника Масленникова. А минут через пять и начальника разведки армии. Так что обмен мнениями двух генералов, как оказать помощь бригаде Мошнина, перерос в довольно серьезное совещание. Как сказал бы мой начальник в НИИ – мозговой штурм, с конкретно поставленными задачами техническому персоналу (в нашем случае это были начальник разведки армии и полковник Масленников).
В процессе этого мозгового штурма я понял, что военные специалисты этого времени зациклены на линейном построении обороны и соответственно на преодолении вражеских оборонительных позиций. У них в голове не укладывалось, как можно оставлять у себя в тылу мощные силы противника. Мобильная война, переходящая в партизанские действия, воспринималась этими воюющими уже несколько лет профессионалами как нечто несерьезное. К сожалению, у командира 9-й кавалерийской дивизии – генерал-лейтенанта князя Бегильдеева было такое же отношение к предстоящей миссии. Не воспринимал он рейд как нечто серьезное. Вот если бы дивизии поручили штурмовать укрепленные позиции неприятеля, тогда да, он жизнь бы положил для выполнения такой важной задачи. А рейд по тылам неприятеля Константин Сергеевич считал не княжеским делом. Славы тут особой не получишь и императорский флаг над разрушенными укреплениями противника не водрузишь. Рейд по тылам неприятеля, по его словам, походил на поведение стаи шакалов – сильного противника они не трогали, а нападали только на слабого. Как я его ни убеждал, что в этом и состоит доблесть командира – найти слабое место у противника и ударить именно туда, но княжеское представление о чести мне преодолеть так и не удалось. Даже после проведенной разъяснительной работы с Бегильдеевым я продолжал опасаться, что натура князя возьмет верх, и он ввергнет дивизию в зубодробительные бои с какой-нибудь сильной германской частью. А тут еще наше импровизированное совещание тоже склонялось к проведению операции по прорыву боевых порядков германцев с привлечением XXXI армейского корпуса Особой армии.
