– Государь, в нашу сторону движется дрезина!
Посторонние мысли сразу же вылетели из головы, осталась только задача, которую необходимо выполнить. А еще к голове прилила кровь, а сердце учащенно застучало.
Я тоже выглянул из окопа и увидел быстро приближающуюся мотодрезину. Она проскочила место, где был заложен фугас, доехала до моста и на нем остановилась. Из дрезины выбралось четыре немца в военной форме. Двое начали осматривать рельсы на мосту, а двое спустились вниз, наверное, осматривали опоры. Не меньше получаса продолжался осмотр моста, а я в это время хвалил себя за предусмотрительность и за то, что не послушал имевшего саперный опыт Первухина. Вот немцы, по-видимому, тоже имевшие саперный опыт, и осмотрели мост как самое выгодное место с точки зрения устройства диверсии. Так что дилетант оказался хитрее, чем опытные военные. Да это и понятно, эти немцы еще не имели опыта ведения против их армии «рельсовой войны» и действовали так, как было принято в начале XX века. А я действовал по принципам XXI века и так, как меня учили в армии – главное действовать неожиданно и не по шаблону. Немцы четко выполняли установленный кем-то график, так как только осматривающие мост забрались снова на дрезину, показался поезд, в составе которого было четыре пассажирских вагона и множество платформ, загруженных рельсами и шпалами. «Вот и ремонтный поезд, – подумал я, – следом должен двигаться бронепоезд». Мы тоже действовали по разработанному мной плану – как только дрезина и ремонтный поезд скрылись за изгибом железной дороги, началась пулеметная стрельба. Это вступил в бой оставленный в засаде бронеавтомобиль мехгруппы. Он должен был остановить дрезину и ремонтный поезд, чтобы бронепоезд поспешил им на помощь и не притормаживал перед мостом.
Я верил в хорошее техническое оснащение немцев – что между передовым отрядом и бронепоездом имеется радиосвязь. И что на бронепоезд сообщили об очередном узле обороны русских. Поэтому для меня не было неожиданностью появление бронепоезда, несущегося на всех парах к мосту. Я собрался и саженей за триста начал крутить ручку конденсатора взрыв-машинки. А за несколько саженей до установленного фугаса нажал кнопку сброса электрического заряда, активирующего детонатор. Прозвучавший взрыв был тише, чем грохот, начавшийся после него. Это был рукотворный коллапс. Броневагоны летали, как кегли, и, соприкасаясь с землей, сминались, как пустые пивные банки. А потом эти смятые банки под звуки внутренних взрывов начали исторгать из себя вонючий дым, а иногда даже подпрыгивать. Я успел увидеть только начало катастрофы, когда в вагонах бывшего бронепоезда начались взрывы, пришлось вжаться в окоп и не показывать из него даже носа. Еще бы – окоп накрыло как шрапнелью осколками от взрывающихся броневагонов, да и уголь из паровозного тендера тоже разлетелся по округе.
Из окопа мы с Первухиным выбрались, когда взрывы прекратились. Картина разбросанных и искореженных броневагонов впечатлила даже меня, насмотревшегося в свое время фильмов-катастроф. Может быть, открывшаяся панорама и была менее яркая, чем в голливудских блокбастерах, но зато таких запахов не ощутишь, смотря даже самый реалистичный фильм. Подходить и осматривать разбитый бронепоезд я бойцам спецгруппы запретил. Время было дорого – нужно было поторапливаться к финалу этой эпической саги. Уже стали слышны звуки стрельбы – наверняка это из автомобилей мехгруппы ведут огонь по германским эшелонам, следующим за бронепоездом.
Пока мы ехали, звуки стрельбы прекратились, а я все гадал, что же все-таки вышло из задуманной мной очередной авантюры. Судя по прекращению стрельбы, немцы не обороняются, а значит, кайзеровские солдаты разбежались из эшелонов. Дай-то бог, о таком варианте развития операции можно только мечтать. Пусть многие немцы и убегут от пуль пулеметов и снарядов горных пушек, установленных на двух наших импровизированных танках, но их достанут ингуши. Лучше немцам сдаться в плен солдатам мехгруппы, чем их головы будут болтаться на пиках детей горного Кавказа. Что умных немцев оказалось много, я понял, когда «Форд» добрался до первого эшелона. Сердце радостно забилось, когда увидел перед стоящим поездом громадную толпу одетых в германскую военную форму людей и без оружия. С оружием были люди, одетые в русскую военную форму, которых было ничтожно мало по сравнению с морем серых германских шинелей. А еще в эту серую массу хищно смотрели пулеметные дула с нескольких автомобилей мехруппы, стоявших несколько в стороне от серой массы. Одним словом, сразу было понятно, что пленных охраняют весьма плотно, а бывших кайзеровских солдат очень много, не меньше тысячи человек.
Вопрос, что делать с пленными, пришлось решать мне. Поручика Хватова в группе, принявшей участие в засаде на этот эшелон, не было, а прапорщик Бураковский, возглавлявший эту операцию, все еще не пришел в себя от ошеломляющего успеха своей группы и не знал, что же теперь ему делать. Пришлось помочь молодому офицеру – приказать очистить эшелон от любого вида оружия, загнать пленных в вагоны, выставить часовых и ждать дальнейших приказаний от командира мехгруппы. Я не стал дожидаться, пока прапорщик начнет выполнять мои распоряжения, а поблагодарив Бураковского за отлично проведенную операцию, направился к своему генеральскому лимузину. Забравшись на ставшее уже родным пассажирское место в грузовом «Форде», скомандовал Максиму трогаться и двигаться по дороге, идущей параллельно железнодорожному пути. Второй атакованный мехгруппой германский эшелон находился в пределах видимости, и как мы медленно ни ползли, через десять минут оказались рядом с ним. Пленных около этого эшелона было несколько меньше. Командовал засадой на второй эшелон бывший командир мегруппы капитан Пригожин. Я был не очень высокого мнения о его даре командира, но может быть, я и ошибался. По крайней мере, в этой операции его группа сработала хорошо. Действовала стремительно, и не вина капитана, что часть немцев не пожелала сдаться, а под пулеметным огнем попыталась скрыться. По словам Пригожина, таких было человек триста-четыреста. Ими командовал длиннющий полковник в пенсне. Хотя убежавшие были в панике и практически без оружия, но полковник сумел остановить германских солдат, и они даже начали группироваться в полуверсте от покинутого эшелона. Капитан наблюдал за ними в бинокль, но не уследил, откуда вылетели на этих немцев наши кавалеристы. Резня там началась страшная, а голову германского полковника Пригожин увидел нанизанной на пику, которая была воткнута в середине горы трупов немецких солдат. Особое впечатление на капитана, в первый раз увидевшего, как кавказцы воюют, произвела голова полковника с пенсне. Я понимал капитана, потрясенного увиденным, у меня тоже мурашки по коже ползали, когда я в долговременной памяти Михаила увидел несколько эпизодов подобного рода. Но это понимание все равно не заставило меня дать поблажки капитану. По старой памяти я его отчитал за допущенные недочеты. Так же, как при посещении группы прапорщика Бураковского, приказал пленных загнать в вагоны, выставить охрану и ждать, пока операция полностью не завершится. Затем, попрощавшись с капитаном, я продолжил свою инспекционную поездку.
Приподнятое настроение от столь удачных операций, которые провели группы прапорщика Бураковского и капитана Пригожина, у меня сменилось тревогой. Я увидел вдали клубы дыма и услышал звуки взрывов. Сразу же приказал Максиму постараться увеличить скорость. Слава богу, мы ехали не по низине, как от реки к первому эшелону, и дорога позволяла это сделать. До третьего эшелона мы добрались довольно быстро. Там ничто не горело и взрывов не было. Бой закончился уже давно, и пленных было примерно такое же количество, как и у первого эшелона. Я не стал узнавать у командира третьей группы, как прошла операция – волнение толкало вперед к следующему эшелону. Только приказал прапорщику Полунину загонять пленных обратно в эшелон и ждать дальнейших приказаний. У двух последующих эшелонов я вел себя точно так же. Общался с командирами групп не более пяти минут. Затем давал ставшие уже привычными распоряжения и гнал дальше к видневшимся на горизонте клубам дыма. Взрывов уже не было слышно, но дым продолжал подниматься. Уже когда показался пятый эшелон, я понял, что дым шел скорее всего от места, где проводила операцию группа Хватова. Это меня несколько успокоило. Я полностью доверял поручику и знал, что он выкрутится из самой тяжелой ситуации. Но полностью тревога пропала, когда из кабины «Форда» я увидел источник поднимающихся клубов дыма и стоящие от него где-то в полуверсте автомобили мехгруппы. Пока мы двигались к автомобилям мехгруппы, я в бинокль разглядывал то, что когда-то было германским воинским эшелоном. Именно эти груды мусора, растянутые вдоль железной дороги саженей на триста, исторгали из себя тот дым, который я видел. Панорама этого Армагеддона была достойна картины того, что случилось с германским бронепоездом после взрыва фугаса. Как этого достигла группа Хватова, я узнал от самого поручика, когда он доложил о деталях проведенной операции.
