Нери. Рыжеволосая лисичка. Вздорная девчонка, которую сначала заставили повзрослеть, а потом она и сама поняла все прелести взрослой жизни. Поняла и пользовалась вовсю, пока не добралась до уготованного ей края, до границы своего старого мира, где ее ждет…
Осень.
Я обещал вернуться к осени.
Я обещал выдать лисичку замуж.
Я…
Пухлые губы, задрожавшие от бессильной ярости. Зеленый взгляд, в котором смешались мольба и отчаяние. Она всего лишь девушка. Но она…
Яркая.
Чувствующая.
Живая.
Или я оказался сильнее, или он сдался, одно из двух. Но кому нужны причины, когда в руки приходит победа? Если бы еще можно было ощутить хоть что-то помимо смертельной усталости! Радость. Удовлетворение. Азарт, в конце концов. Где они? Есть только двор, освещенный факелами, и человек, постепенно уходящий все дальше и дальше.
— Не торопись…
* * *
— Не торопись!
Наши голоса слились в один, но второй, принадлежащий благороднейшей из благородных, прозвучал куда как звонче.
Должно быть, кто-то из ее людей перебрался через стену и открыл ворота. Как бы то ни было, мертвая пустота двора вновь оказалась заполнена, и теперь уже вовсе не черномундирными бальгерито. А впереди всех, конечно, шла она, эррита Эвина Фьерде, прекрасная и величественная.
— Тебе предстоит ответить.
— За что? — недоуменно спросил блондин. — Все они были моими людьми. Все они исполняли мой приказ.
— Пусть так, — качнулась черноволосая голова. — Но на твоей совести есть и другие грехи. Ты хотел уничтожить то, что составляет душу этого города.
— Демонов? — фыркнул бальга.
— Нашу веру в них, — совершенно серьезно ответила благороднейшая из благородных. — Твой отец начал это, ты продолжил.
— Вам предложили верить в…
— В чужих богов? Что они сделали для нас? Разогнали по домам, заставив подозревать и бояться соседей? Ийани, некогда пришедшие сюда, возвели этот город и подарили нам надежду.
— Они убивали вас.
— Это никогда не было убийством. Мы принимали их силу, чтобы дальше служить своему народу!
— Он бы с тобой поспорил, если бы был жив. — Бальга указал на тело, погребенное под ворохом белой ткани. — Он бы рассказал тебе, сколько времени нужно демону, чтобы занять человеческое тело. Занять полностью, понимаешь? Вы умирали сразу же, как пускали их в себя. А они жили. Жили, высматривая себе новое тело.
Он говорил правду, но Эвина вряд ли это осознавала. Или такая правда ничуть не казалась ей ужасной.
— Или спроси у него. — Иакин Кавалено повернулся ко мне. — Да, спроси у него! Может быть, он ответит, если, конечно, демон еще не успел убить в нем человека!
Взгляд эрриты Фьерде мучительно вздрогнул и тут же вспыхнул, обжигая мое лицо невероятной смесью удивления и счастья.
— Вы… В вас находится ийани?
Что я мог ответить? Только признать:
— Да.
Она бросилась ко мне, упала на колени и начала покрывать поцелуями мои пальцы, так пока и не расставшиеся с рукоятями ножей.
— Эррита…
— Молчите! — Благороднейшая из благородных подняла лицо, мокрое от пролившихся слез и одновременно сияющее, будто каждая капля соленой влаги на щеках обернулась драгоценным камнем. — Молчите, прошу вас… Не надо слов. Сейчас — не надо.
Я должен был бы поднять ее. Или оттолкнуть. Или благосклонно принять жертву. Путей, ведущих вперед, было много, только право выбора мне больше не принадлежало. Вместе с Эвиной Фьерде передо мной склонилась вся Катрала. Но вся шутка состояла в том, что меня здесь не было.
Клетка, в которой бесновался демон, отняла все, чем я владел, все, что составляло меня. Чувства, мысли, воспоминания… Я сам вырвал их из своей сущности, стремясь победить.
Что ж, Ханнер Мори со-Веента победил. Правда, ценой собственной жизни. Ценой самого себя. А кто остался?
Человек. Просто человек, получивший исполнение желания.
Пустое место. И пожалуй, было бы справедливо, если бы его занял демон.
Я чувствую себя мертвецом. Нет ничего позади и нет ничего впереди: прошлого не осталось, все ушло на строительство темницы для демона, а будущее… Его кто-то будет придумывать за меня, потому что мне самому оно не нужно.
Будущее, многократно нарисованное моим воображением, сбылось, да так, что даже фантазия признала свое поражение перед реальностью. А дальше я не загадывал. Не планировал. Не представлял. Наверное, надо было. Наверное, если бы у меня в запасе оставалось хоть немного сумасшедших картинок грядущих дней, все стало бы намного проще. Впрочем…
Есть те, кто всегда готов придумать мое будущее. Будущее наполовину человека, наполовину демона.
— Я уже не смела просить… — шептала благороднейшая из благородных костяшкам моих пальцев. — Я не смела даже думать, что наши боги вернутся. И они выбрали лучшее из возможных воплощений…
Она последний раз подарила поцелуй моим рукам, поднялась и повернулась к людям, во все глаза глядящим на свою предводительницу.
— Эта ночь будет вписана в историю Катралы как второе рождение города. Ночь, вернувшая нам нашего бога. Одного из многих. Мы пойдем за ним к славе и…
— Он же демон!
Это крикнул кто-то из задних рядов, но если хотел остаться неузнанным, то надеялся напрасно: слуги Эвины тут же поспешно расступились, желая и рассмотреть святотатца, и показать его нам.
Бледное лицо над черным мундиром. Знакомое. Я должен знать этого человека, но никак не могу припомнить, где и зачем мы встречались. Нетвердо стоящий на ногах, словно изможденный совсем недавно преодоленным недугом, но не потерявший присутствия духа. А во взгляде светится отчаяние. Шальное. Безумное.
— Он демон!
— Да, — спокойно подтвердила благороднейшая из благородных. — Он преемник прежних богов и наш нынешний бог.
— Он демон…
— Этот город обязан ийани своим рождением и процветанием. Для нас нет счастья больше, чем служить нашим богам.
— Вы говорите за всех? За каждого из тех, кто стоит здесь? За каждого, кто сейчас в своей постели мучается бессонницей?
— Я говорю за всех. Но если ты спросишь… Спроси у них сам.
Молодой человек качнулся из стороны в сторону еще сильнее, чем раньше.
— Вы… Вы все тут… Вы сошли с ума!
— А мне думается, безумен только один из нас.
— Вы не понимаете…
— Не мешай. Нас ждет много дел, — сказала Эвина, вновь поворачиваясь ко мне. — Каково будет ваше первое повеление?
