Книга Тридцатая любовь Марины , страница 55. Автор книги Владимир Сорокин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тридцатая любовь Марины »

Cтраница 55

– Очень.

– Вот. А вчера рассольник еще вкуснее был. Ешь…

Марина склонилась над тарелкой.

Ей показалось, что она ест очень быстро, но бригада обогнала ее – переговариваясь, они уже пили густой компот, в то время как Марина клала себе в тарелку пюре с двумя толстыми котлетами.

– Догоняй, Марин! – улыбнулась Лена, вылавливая ложечкой крупную ягоду.

– Я так быстро не умею.

– А ты привыкай, – откликнулся с другого конца стола Володя.

– Дайте человеку спокойно поесть, – перебил их Сергеич.

– И то верно, Миш, – поднял голову усатый рабочий. – Кто спешит – тот поперхнется. Правда?

– Правда, Петрович.

Марина разломила котлету вилкой. Она показалась необычайно вкусной.

– У нас, дочка, люди хорошие, – сказал седоусый Петрович, отодвигая пустую тарелку и осторожно прихлебывая компот, – позубоскалить любят, на то и молодежь. А в остальном – ребята что надо.

– Я уже заметила.

– В таком коллективе работать – одно удовольствие. Я вон четвертый десяток на заводах, так что верь…

– Петрович, а чего ты котлеты не ешь? – спросил Володя, вытирая губы салфеткой.

– А мне, Володенька, пора вегетарьянцем становиться.

– Как Лев Толстой, что ль?

– Почти. Но он-то – от ума им стал, а мне – доктора прописывают. Лучше кефир с компотом, говорят, чем кура с гусем.

Все засмеялись.

– Не смейтесь, – улыбнулся Петрович. – Придет время, и вам пропишут. Вспомните тогда Ивана Петровича.

– Вспомним, Петрович, вспомним, – проговорил Сергеич, вставая. – Приятного аппетита.

– Спасибочко.

Постепенно из-за стола ушла вся бригада, остались Марина с Иваном Петровичем.

– Завод – это дело особенное, – медленно прихлебывая компот, говорил он, – а главное – почетное. Ведь ежели разобраться – вся жизнь человеческая на этих вот железках держится: машины, трактора, самолеты, кастрюли, холодильники. Это все мы делаем – рабочие. Без нас – ни пахать, ни сеять. Даже поесть – и то ложка нужна! Да…

Он помолчал, вытирая усы салфеткой, потом вздохнул, глядя куда-то вперед, затем добавил:

– Я ведь, Марина, в деревне родился. Было нас у матушки двенадцать душ. А времена-то будь здоров. Голод. Кулачье зерно попрятало, из обреза норовит садануть. Колхозы только-только становятся. Хлеба нет. А батьку на гражданской беляки убили. Зарубили под Царицыном. И поехал я в город, чтоб лишним ртом не быть. На завод устроился. Не получалось сначала. Мы же лаптем щи хлебали, ничего окромя косы не видали. А тут – паровой молот, шестерни, лебедки. Но – освоился. Потом – армия. И снова завод. А после – война. Только мне повоевать мало пришлось – под Москвой ранило в голову, полтора года по госпиталям провалялся. Еле выжил. Списали, что называется, вчистую. И снова на завод. Снаряды точили…

Он помолчал, потом заговорил опять:

– Вот тут недавно в гостях были у одних. Так, люди ничего вроде, но и не шибко знакомые – жены вместе когда-то работали. Выпили, разговорились. Ну и начал он хвалиться – мол, нашел себе теплое местечко, работа непыльная, а деньжата приличные. И знаешь где? В церкви. Паникадила какие-то точит. А раньше на “Борце” работал. Хорошим токарем был… Ушли мы поздно вечером, дома спать легли, а Стеша и говорит: вот, мол, как ловкачи теперь устраиваются. И деньги, говорит, бешеные… А я усмехнулся, да ничего и не сказал. Не ловкач он, а просто дурак. Он работу на халтуру променял, значит, не рабочий он, а халтурщик. Его халтура – только народу вредить помогает, глаза залеплять, а моя работа – на помощь, на благо. Я когда за станок утром становлюсь – всегда нашу деревню вспоминаю. Как жили плохо! Гвоздя не было лишнего. Кобылу подковать – полмешка ржи. Потому что сталь – в редкость была. А теперь? У всех машины, телевизоры, магнитофоны. А почему? Да потому что мы с тобой за станком стоим. Вот почему!

Он встал, улыбнулся ей своими добрыми прищуренными глазами и пошел к выходу.

Забыв про компот, Марина проводила его фигуру долгим взглядом.

“Как все просто! – поразилась она. – Ведь действительно все держится на этом человеке. На простом рабочем. На его мозолистых руках…”

– Потому что мы с тобой за станком стоим… – прошептала она и вздрогнула. – Мы? Значит, и я! Я тоже?!

Она посмотрела на свои руки.

“Значит, и эти руки что-то могут? Не только давить на клитор, опрокидывать рюмки и воровать масло?”

Слезы задрожали у нее в глазах, столовая расплылась, но вдруг рядом раздался знакомый бодрый голос:

– А что ж ты в одиночестве обедаешь?

Она подняла голову. На соседний стул опустился Сергей Николаич:

– Постой… постой… это что такое?

Он озабоченно заглянул ей в лицо:

– Ты что? Не понравилось? Обидели?

Улыбаясь и быстро вытирая слезы, Марина замотала головой:

– Нет, нет, ну что ты. Все очень хорошо. Это я просто так…

– Ну, серьезно, ты скажи… – опять начал он, придвигаясь ближе, но Марина успокаивающе положила свою руку на его:

– Это я так, Сережа. Я… сегодня поняла, что еще что-то могу…

– Аааа… – облегченно вздохнул он и, улыбнувшись, налил себе полную тарелку борща. – Тогда понятно. Если так, то я рад за тебя. А можешь ты не что-то, а очень-очень много. Запомни…

Разломив хлеб, он стал быстро есть борщ.

– Бригада замечательная, – продолжала Марина, глядя, как ритмично двигаются его рельефные скулы. – Такие хорошие люди.

– Бригада что надо, – пробормотал он, не поднимая головы. – Одна из лучших. Кстати, в отделе кадров я договорился. Ты теперь – расточник. Пропуск у меня. Трудовую принесешь им на днях. В общем, ты теперь наша.

– Правда?! – вскрикнула Марина, заставив оглянуться людей за соседними столиками.

– Правда, правда, – усмехнулся он. – Только не кричи так, а то все подавятся.

– И что… и я теперь – рабочая?!

– Да, да…

Марина быстро наклонилась к нему и поцеловала в щеку.

Он оторопело отпрянул, засмеялся:

– Ты что… я же семейный человек… ну ты даешь!

Она, не слушая его, покачала головой, вытерла слезы:

– Господи, как все хорошо…

Сергей Николаич отодвинул пустую тарелку:

– Только давай без “господи”…

– Конечно… – тихо улыбнулась она, глядя в широкое, залитое весенним солнцем окно столовой.


После обеда Марина работала так самозабвенно и старательно, что, когда цеховские часы показали пять, она страшно удивилась мгновенно пролетевшему времени. Стало очень жалко прерываться, только что войдя во вкус и почувствовав станок.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация