Эхо ещё не успело стихнуть, а коротышка уже стоял на пороге комнаты, сгибаясь в поклоне:
— Чего изволите?
— Пришлите сюда посыльного. А сами займитесь пока всем необходимым для принятия гостей.
— Их будет много?
Киф подумал и ответил:
— Двое.
Сереброзвенник понимающе кивнул и вприпрыжку куда-то ускакал. Ньяна, по-прежнему занимающая пост возле двери, вопросительно посмотрела на меня, но ответил ей мой собеседник, а не я:
— Вам, милочка, сейчас следовало бы найти укромное местечко и позаботиться о том, чтобы ничего лишнего в вас до начала выхода в отставку не осталось.
— Лишнего? — непонимающе подняла брови моя защитница.
— Именно, — подтвердил Киф и, видимо поняв, что выразился слишком туманно, пояснил: — Желудок почистите. И всё остальное. Надеюсь, не нужно учить как?
Ньяна замотала головой и покраснела.
— И учтите, что времени не так уж много. Вы всё ещё здесь?
Вот что-что, а командовать длинноносый умел. Мне наверняка пришлось бы рявкнуть, а тут совершенно невинным тоном заданный вопрос заставил предпринять предложенный действия без каких-либо колебаний, и мгновение спустя мы с Кифом снова остались одни в комнате. Правда, ненадолго.
Этого парня я уже имел удовольствие видеть, когда получал последние наставления от золотозвенника по имени Керр. Видимо, когда длинноносый упомянул про посыльного, он имел в виду именно кого-то подобного, а мне наконец-то удалось увидеть, каким образом голосовые послания отправляются адресату.
Парень снова убрал волосы за уши, на сей раз скрепив пряди заколкой, чтобы не мешали, и закрыл глаза. Киф подошёл к нему вплотную, положил ладони на ставшие заметными и похожими на лягушачьи пузыри припухлости, с минуту чего-то дожидался, а потом заговорил коротко и внятно, чётко проговаривая каждое слово:
— Нужен чистильщик. Место чистки: Литто. Степень сложности: третья. Вызывающий: Цапель.
И хотя я не понял почти ничего из произнесённого, наибольшее удивление, а вместе с ним и вопрос вызвало окончание послания.
— Цапель?
Киф с заметной брезгливостью встряхнул кистями рук, как будто и впрямь прикасался к лягушке:
— Потому что роюсь длинным носом во всяком дерьме.
Тому, кто придумал это прозвище, не отказать в умении посмеяться. Вот только интересно, было ли смешно самому Кифу, когда его в первый раз так назвали?
— Как скоро послание будет принято?
— Уже, — ответил бронзовозвенник, открывая глаза. — Можно считать, что вам повезло, эрте.
И он откланялся, исполнив свою работу. А длинноносый хмыкнул:
— Повезло? Да уж! Оттрубить лишние сутки в этой дыре — куда ж больше везения?
— Почему сутки? Ты же всё сделал, зачем оставаться?
— Затем, что местный портал не то что столичный и в любой миг его не откроешь.
— Э-э-э…
Видя, что я совсем ничего не понимаю, Киф снизошёл до объяснений:
— Сейчас прибудет чистильщик, чтобы разобраться с твоей толстобокой телохранительницей. И когда всё будет закончено, он имеет право пройти вперёд меня. А это значит, что придётся ждать не менее двенадцати часов, чтобы снова воспользоваться порталом.
— А если до следующего портала верхом добраться? Или он дальше, чем на расстоянии суток пути?
Длинноносый что-то прикинул и сначала вроде бы согласился с моим предложением, но потом всё же отрицательно качнул головой:
— Не, отвык я задницу седлом натирать. Лучше тут подожду. Побездельничаю.
Судя по удовольствию, с которым было просмаковано последнее слово, перерывов на отдых моему собеседнику не полагалось, и я невольно ощутил нечто вроде вины. Лёгонькой такой, почти невесомой, но ясно определяемой.
Получается, моя участь не так и плоха по сравнению с Кифовой? Я могу в любой момент вернуться в смотрительский дом, завалиться на кровать и дрыхнуть, пока дела, требующие исполнения, не закричат в голос. Или не завоют. Могу плюнуть на всё и сбежать на рыбалку. А что, напрошусь в гости к коменданту Перевального форта, он не откажет. И ведь никто слова поперёк не вякнет. Не посмеет. Потому что Смотритель в Блаженном Доле всего один, ныне присно и во веки веков, пусть и недлинных.
— Ну что? Пора встречать тех, кого позвали, — решил Киф и уверенной походкой направился в сторону подвальной комнаты, которую я посетил при первом же прибытии в Литто.
Он был совершенно прав: у дверей мы столкнулись с сереброзвенником и женщиной, закутанной в мантию. Всё ту же, что досталась в своё время мне, некогда синюю, но сильно застиранную, а это значило, что незнакомка и есть искомый чистильщик, прибытия которого просил Киф, потому что явно путешествовала либо вовсе без одежды, либо, как и я, невольно привела то, что на ней было надето, в негодность. Немолодая, с бритой наголо головой и выражением непреходящей усталости на лице, вновь прибывшая не походила ни на вертляво-оживлённую сереброзвенницу, осматривавшую мёртвого юношу в тюремной камере, ни на степенно-важных прислужниц портала. Вообще при взгляде на женщину создавалось впечатление, что служба давным-давно ей наскучила и исполняется скорее по привычке, нежели из чувства долга или корысти.
Блекло-зелёный взгляд потоптался по мне, потом, видимо не найдя ничего примечательного, перебрался на Кифа:
— Кого нужно почистить?
— Защитника. Вернее, защитницу.
— Третья степень?
— Думаю, да.
— Думаете… — скривилась женщина. — Думаете вы, как правило, уже задним умом. Нужно было сначала оценщика вызвать.
— Дело срочное, — строго сказал Киф.
А вот тут ты лукавишь, Цапель. Просто, если нужно было бы вызывать ещё кого-то через портал, твоё ожидание затянулось бы ещё дольше, а тебе хоть и хочется побездельничать, но не настолько, чтобы увиливать от службы. Ответственный, да? Что ж, могу понять. А ещё допускаю, что не хочешь надолго оставлять без присмотра своих сослуживцев, которые наверняка не прочь подсидеть друг друга, а особенно того, кто отсутствует.
— И где оно само шляется? — недовольно спросила женщина, стараясь соорудить из поношенной и потерявшей прежнюю форму мантии что-то пристойное.
— Готовится.
— Ну хоть это сообразили сделать заранее, слава Божу, — выдохнула чистильщица, — Тогда сразу и приступим, когда моя чашка на ноги встанет.
Чашка? На ноги? Что за бред? Или ещё одно прозвище? Вот только для чего? Или для кого: пока я угадывал, что кроется за широко употребляемым словом, дверь портальной комнаты тихо приоткрылась и в коридор, медленно перебирая ногами, выбралась девушка.
Невозможно было сказать, юная она или не очень, потому что худенькое тело топорщилось костями, лицо не выражало вообще ничего, а тёмные глаза казались слепыми, потому что смотрели не по сторонам, а словно внутрь себя. Чуть сдавленная в области висков голова была чисто выбрита, но не только она одна: во всех прочих местах волосков тоже не наблюдалось. Даже ресниц и тех не было. Как, впрочем, и грудей. Одни намёки на то, что вышедшее к нам существо принадлежит к человеческому роду и женскому полу, но не более.
