— Светлана, вы не могли бы рассказать о вашей клиентке?
— Да, да, я понимаю! Вас интересует Инга. Значит, так. Я знала ее пять лет и часто бывала у них в доме. Шикарный дом, шикарный кооператив, круглосуточная охрана. Ее муж — какой-то не то строитель, не то мебельщик, все своими руками. Мы с девочками часто собирались, его никогда не было дома. Он, по-моему, вообще живет где-то в другом городе, вроде Зареченск, там у них бизнес. Инга все время была одна, но он ни в чем ей не отказывал. Между нами, — Светлана понизила голос, — я думаю, у него кто-то есть там, в Зареченске. Вы же понимаете, что мужчина не может один. Женщина может, если есть деньги, а мужчина не может.
— Если есть деньги? — повторил Шибаев. — Какое отношение…
— Ну как же! Если есть деньги, можно пробежаться по бутикам и отвлечься. Мы с Ингой часто устраивали шопинг, а потом где-нибудь ужинали, — она вздохнула. — Хорошо было…
— Получается, вы все-таки дружили?
— Ну как вам сказать… Она любила показать, что она — это она, а я — это я. А я подыгрывала, понимаете? Богатые клиентки на улице не валяются. Не ссориться же с ней, считает себя звездой — и пожалуйста, не жалко. Между нами, Инга была не очень… умной, что ли. Сначала за спиной папочки, потом за спиной мужа, учиться не надо, расти не надо, работать тоже, все есть… Я, например, рабочая лошадка, у меня спонсора нет, все сама! И не замужем, между прочим. — Она стрельнула в него взглядом.
Шибаев кивнул, что принял к сведению, и спросил:
— Кто бывал у них в доме, кроме вас?
— Бывали Зина Тканко, Лиля Зварич… Кто еще? Таня Милованова. Это постоянные. Еще всякие одноразовые. Мила Гречко оказалась пьющей, больше не звали. Эльку… фамилию не знаю, тоже. Материлась ужас как! Я понимаю, иногда ввернешь по делу, но чтобы на каждом шагу… Все вроде.
— Что вы можете сказать про их домработницу?
— Виту? Ничего. Знала свое место, незаметная. Инга, конечно, ее гоняла, а той по барабану. Глазки опустит, ручки сложит и молчит. Иногда я думала, что она издевается над Ингой, понимаете? На самом деле оказалась темной лошадкой, обокрала их. Украла бриллиантовый браслет и кольцо, ну ее и погнали. Давно, еще в начале лета.
— Понятно. Инга увлекалась магией?
— Магией? Не, ну как… Устроили однажды спиритический сеанс, для прикола. Вызывали Казанову…
— Кого?
— Казанову. В смысле его дух. Задернули шторы, запалили свечки. Еще крупу рассыпали по столу, поставили святую воду — я принесла из церкви. Зинка стала читать заклинание из Интернета.
— Вы в это верите? — не удержался Шибаев.
Девушка пожала плечами.
— Инга вроде верила. А я… — Она снова пожала плечами. — Говорят, работает, если правильно все сделать. Точно, работает! — вдруг воскликнула она. — Не успела она дочитать, как вдруг звонок в дверь! Ужас! Лилька как заорет! Мы прямо застыли, смотрим друг на дружку… А тут вдруг снова звонок. Инга на меня смотрит, кивает, лицо белое. Ну, я и пошла открывать… Хохоту потом было!
— Кто же это был?
— Газовщик. У них в районе была утечка газа, вот он и пришел проверить.
— Когда это было, не помните?
— В конце июля вроде. Точно! Двадцать шестого, у меня еще выходной был.
— Как он выглядел, рассмотрели?
— Обычный парень, в синем комбинезоне и кепи, с чемоданчиком. В темных очках. Я не присматривалась.
— Высокий? Низкий? Толстый?
— Не очень высокий, худощавый, в кожаных перчатках… Я еще подумала, интеллигент, в перчатках работает. Наверное, студент.
— Голос?
— Низкий, хрипловатый. Да он и не говорил ничего, пару слов всего. Инга попросила проводить его в кухню, там газовые трубы. Он там возился, стучал… Минут сорок. А что?
— Скорее всего, ничего. Скажите, Светлана, вы когда-нибудь это видели? — Шибаев развернул сверток с куклой.
— Что это? — Девушка отпрянула. — Господи! Ну и жуть! Это же… кукла на смерть! Никогда не видела. Гадость!
— Вы на ваших магических сеансах…
— Ни за что! — Она прижала ладони к груди. — Что вы, это же черная магия! Это страшно! — Она перекрестилась.
…Он проводил ее до работы, и они расстались. Было видно, что ей не хочется уходить…
Глава 10
Глубокое погружение
Официантка Надя на повторной беседе с капитаном Астаховым очень удивилась при виде куклы и сказала, что никогда ее раньше не видела и это «тихий ужас».
— Не было ее там! — заявила она с уверенностью. — Честное слово! Я бы заметила, я чуть не каждый день пыль вытираю, ее точно не было.
— Когда в последний раз? — спросил капитан.
— В тот день я отпросилась, мама в больнице, а накануне вытирала. Хозяйка очень следила. Не было там ничего, я бы заметила.
— То есть за день до убийства вы вытирали на полке пыль и куклы там не было?
Надя замялась.
— Ну, может, раньше вытирала, — сказала, наконец. — Понимаете, сейчас лето, много людей. Может, не успела…
— Когда именно, не припомните?
Надя задумалась. Потом сказала:
— Наверное, в понедельник, у нас всегда после выходных много уборки…
— То есть четыре дня назад?
— Получается…
— Что это такое, по-вашему?
Что это такое, Надя, разумеется, прекрасно знала. Все знают, кино смотрят, да и народная молва не дремлет.
Она понизила голос до шепота:
— Это подклад на порчу и сглаз. Черная магия. Сделают куклу, воткнут иголки и подложат сопернице, и она умрет страшной смертью. Сейчас все так делают.
— Умрет страшной смертью, — повторил капитан Астахов. — Какой это?
— Ну… по-всякому, — ответила Надя уклончиво. — Под машину попадет или так… — Она кивнула на подсобку. — Или сердце схватит.
Капитан ухватился за слово — «соперница», но Надя сказала, что имела в виду врага вообще.
Капитан попросил описать постоянного посетителя… как его?
Николай Ильич, кажется?
— Ага, Николай Ильич. Видный мужчина, всегда в костюме, с платочком на шее. Интеллигентный, сразу видать. Духи дорогие, как зайдет, сразу на весь зал. И еще маникюр. Честное слово! И перстень с печаткой, вот здесь, — она выставила средний палец левой руки. Капитан подавил ухмылку. — Музыкант из филармонии. И всегда принесет цветочек, красную розу. Тут рядом цветочный магазин. И руку поцелует. Алевтина Андреевна прямо вся расцветала, когда он приходил. Куда там Вячеславу Ивановичу! Нет, вы не подумайте, он хороший, но простой, понимаете. А Николай Ильич — птица высокого полета. Хозяйка часто плакала, он хотел продать кафе.
