— Это ты подложил куклу в кровать Инги? — спросил Шибаев, растирая руки. — Дай! — он протянул руку, и парень отдал ему нож. Шибаев принялся освобождать связанные ноги.
— Да. Она была подлая и злая. Она обижала Виту. Вита хорошая. Я пришел, она была не одна…
— А музыка? Тоже ты?
— Музыка? Нет. Не знаю.
— А в кафе «Бонжур» твоя кукла?
— Моя. Я подождал, пока все уйдут, и положил на полку.
— Ты убил женщину из кафе?
— Нет, я никого не могу убить. Даже его не мог, — парень кивнул на тело на полу. — Она была плохая, она обидела Виту. Виту все обижают. Я положил на полку куклу. Я их наказал. Вита хорошая… — Он говорил монотонным голосом, без интонаций, повторяя как мантру: «Вита хорошая».
— А вампир тоже ты?
— Да. Я постарался уколоть неглубоко. И оставил там его волос и куклу. Дверь не запер. Он продает своих уродов на сайте, полиция вычислит. Он говорил, мы с ним похожи. Эта женщина опознает его. Но теперь уже поздно. Он уже никому не нужен. Я больше не боюсь его.
Он действительно не собирался убивать ту женщину. Он «подсвечивал» и подставлял настоящего вампира. Как все просто! Наивно, изобретательно… Смерть женщины от аллергии — нелепая случайность.
— Где ты взял снотворное?
— У Виты в тумбочке.
— А кукол?
— У него! — парень кивнул на тело на полу. — Подождал, когда он уйдет, и влез через окно. Там их много. Я взял таких, как у нас дома. Самых страшных и гадких. Четыре куклы с булавками. Они лежали в прихожей у Виты, в тумбочке. Я хотел наказать их, они обидели Виту.
— Как ты узнал, где он живет?
— Увидел его в городе и пошел следом. Он остался в городе, я не знал. Он все время врал.
— Борисенко ты тоже наказал?
— Это муж Инги? Нет. Вита его любит. Его нельзя.
Он замолчал, уставившись в пол. Сгорбился. Тень от козырька закрыла лицо. Казалось, его выключили.
— Виктория! — позвал Шибаев. — Вита!
Девушка подняла голову, уставилась на него пустыми глазами.
— Вита, это я!
Он потряс ее за плечо.
— Вита! Очнись!
Она выпрямилась; лицо стало осмысленным. Она с удивлением озиралась. Взгляд ее упал на мертвое тело. На лице промелькнул ужас. Как завороженная, она смотрела на запрокинутую голову мертвеца, страшный оскаленный рот — из левого уголка стекала черная струйка.
— Саша! Что это… Он умер?
— Умер. Мобильник с тобой?
…Они молча сидели на грязном цементном полу рядом с мертвым телом. Шибаев обнимал ее за плечи; она плакала…
Они не знали, сколько прошло времени. Вита перестала плакать. Сидела, вцепившись в Шибаева, стараясь не смотреть на человека, лежащего на полу.
Они услышали хлопанье дверей, громкие голоса и шаги наверху. С треском поднялась крышка подвального люка, и голос капитана Астахова прокричал:
— Санек, ты живой?
Глава 34
Исповедь. Точки над i
— Он сказал, что убьет тебя, если я с ним не уеду.
Голова Виты лежала на плече Шибаева. Они снова говорили о том, что произошло. А о чем еще они могли говорить? Они лежали в ее маленькой спальне; за окном была ночь. Как когда-то… Ночью легче разговаривать и делать признания.
— И ты согласилась?
— Да. Он страшный человек. Ему ничего не стоило убить. А я… Наверное, мне нужно уехать. Инга умерла из-за меня. Она меня ненавидела, и я желала ей смерти. Я видела перед собой картинку: она выпивает яд, я прихожу утром, а она мертвая. Я все время представляла, что насыпаю яд ей в вино, протягиваю и смотрю, как она пьет. А внутри меня — злая радость: она умрет! Я такая же, как отец…
— От чьих-то желаний еще никто не умер. Ее смерть была случайностью. Снотворное и алкоголь — опасная смесь. Ее нужно было лечить. Если человек слышит ночью шаги и музыку, ему нужна помощь.
— Ты думаешь, она была ненормальная?
Шибаев пожал плечами:
— Я уверен, что в доме никого не было.
— А кукла откуда?
— Если она держала ее в собственной постели, то только по одной причине: она сама ее туда положила. Чужих там не было, поверь.
Он пытался ее успокоить. Он не собирался рассказывать ей о странном парне Кирилле, которого Валентин Петрович называл сынком. Он всматривался в девушку, пытаясь понять, что она помнит. Похоже, ничего. Кирилл, искусственно созданный психологический гомункул, странное существо, мстящее за сестру. Вызванное к жизни другим странным и страшным существом, убийцей с даром проникать своими щупальцами в сознание и нажимать на болевые точки. А потом предлагать свои услуги по устранению проблем и болевых точек — постылых жен. Или мужей. Или конкурентов. Кого угодно. Не бесплатно. Мастерски заметая следы, маскируя убийства под случайные смерти. Он следил за Витой, он все о ней знал, он все время оставался в городе. Он рассказал ей об умершем брате, вызывая в ней чувство вины. Он поставил гадкий эксперимент, подтолкнув ее сознание к отождествлению себя с воображаемым братом. Выпустил странное существо, фантом, в реальный мир. У него действительно был дар. Зачем? Напугать Виту и смотреть, как она мучается? Или это тоска по нерожденному сыну? Или усталость от одиночества? Возможно, ему казалось, что теперь у него двое детей. А может, просто любопытство. Прикасался щупальцем и смотрел, как корчится жертва. Как любимая дочка Виктория превращается в любимого сына Кирилла. А он хозяин обоих, над моралью, сверхчеловек из космоса. Милует и мучит. Расчесывает волосы. Удерживает руку над пламенем свечки. Любит. Устраняет соперников, с легкостью убивая — машиной, ядом, ножом.
Он сунул щупальца в голову Алика, и тот рассказал ему о подозрениях Шибаева. И о том, что он, Шибаев, жив. Валентин Петрович понял, что пора уходить. С Витой. И она попыталась убежать. Спряталась.
После беседы с Лембергом Шибаева осенило: убийства «старых» жен совершают не мужья, а их наставник-экстрасенс! Лемберг сказал, что преступников трое. Три схемы, три почерка. «Кукольник», убийца Алевтины Лутак и устранитель «старых» жен. Он сказал, что «кукольник» — не убийца, он мститель. Он пугает и напоминает о грехах, но не убивает. Шибаев вспоминал лицо Кирилла — сонное, неподвижное, — его замедленную речь и долгие паузы перед тем, как ответить. Человек-фантом. Мститель.
— Почему ты ничего не сказала? — спросил он.
— Боялась за тебя. Ты не понимаешь, он был способен на все. Я боялась его в детстве… Он позвонил, и я открыла. Он стоял на крыльце, улыбался… Сказал: я вернулся! Обнял, что-то прошептал на ухо, я почувствовала его дыхание… Я боялась его, как боятся ядовитого гада! Как в детстве! Он так смотрел на меня… — Она всхлипнула.
