— Как это?
— Я ее не видел. Отстань, а?
— Как это не видел?
— Элементарно, Дрючин. Тетя Люша сказала, что не нужно…
— Какая еще тетя Люша?!
— Ее тетя Люша. Между прочим, Валентин Петрович — не отец Виты…
— Как! — ахнул Алик. — А кто?
— Отчим. Его в Бобрах до сих пор помнят и считают ведьмаком и нежитью. Тетя Люша долго не верила, что он умер.
— Ничего не понимаю! — в сердцах крикнул Алик.
— И брата-близнеца не было. Все вранье.
— Зачем?
— Должно быть, нравилось манипулировать людьми. Ведьмак он и есть ведьмак. Привязать к себе, заставить мучиться…
— Тем лучше, значит, ты не отцеубийца.
— Значит, нет.
— Тогда что?
— У нее своя жизнь, Дрючин. Тетя Люша сказала, если она от тебя сбежала… Понимаешь, Дрючин, она сбежала. От меня в том числе. И не надо лезть. Я же чувствовал… Она ни разу не позвонила сама и не позвала.
— Это насовсем?
Шибаев не ответил…
…Ночью он долго не мог уснуть. Запоздалые сожаления, упреки в собственной трусости, тоска и боль… А как надо было? Надо было дождаться и спросить прямо: так, мол, и так, я когда-то сделал тебе предложение, и что ты на это скажешь? После того, как я на твоих глазах убил человека, и ты мне соврала насчет проклятых кукол, и я знаю, почему ты его боялась, и что он чуть не убил твоих мужчин, Борисенко и меня. А самое главное, я знаю про Кирилла. И никогда не буду уверен, кто из вас со мной… Даже если я ничего никогда тебе не скажу, ты вспомнишь когда-нибудь… возможно. Кто знает, как долго действует «программа» и закончилась ли со смертью автора. Никто не скажет. Разве что спросить у Лемберга? А если частный детектив Шибаев станет триггером и подтолкнет твою память, и ты снова превратишься в Кирилла, фантомного брата-близнеца?
А что такое Валентин Петрович? Странное, искореженное, потусторонее существо с чертовым даром, гипнотизер и убийца, нагромоздивший горы лжи… Как это сказала тетя Люша? Ведьмак и душегубец.
Шибаеву вдруг пришло в голову, что надо бы сходить на кладбище, посмотреть, что и как. На всякий случай.
…Он снова вспоминал, как они плавали в озере и до заката лежали на теплом песчаном пляжике, как сидели у костра, как подсмеивались над мокрым, провалившимся на мостках Аликом, ели запеченную на костре рыбу и пили вино. Вспоминал, как она сказала про свой дом… Дом как идея дома, сказала она, место, куда ты всегда можешь вернуться. Кусты роз у калитки, последние пожухлые цветки… Заплаканное лицо тети Люши…
Вита вернулась домой. А как же он, Шибаев? А никак. Алик Дрючин, например, уверен, что за любовь нужно бороться и бить сопернику морду, хотя никогда в жизни не дрался. А он, Шибаев, наоборот, считает, что не нужно, хотя вся жизнь в драках. Вот и рассуди, чья правда.
…Он проворочался до утра, вспоминая Виту, Кирилла и экстрасенса, снова и снова проворачивал в памяти события двух последних месяцев, пытаясь расставить их по полочкам, убеждал себя, что прав Алик, и нужно бороться, ругал себя слабаком, но тут же доказывал себе, что не нужно… Но так ни к чему и не пришел. Не знал он, как лучше.
Он поднялся, когда за окном уже определились лиловые утренние сумерки и потянуло холодком из балконной двери. Пошел на кухню, засыпал кофе в кофеварку и налил воды. Стоял босой, невыспавшийся, недовольный собой, прислушиваясь к урчанию агрегата. Вздрогнул, услышав голос Алика:
— И мне кофе!
Теперь они стояли вдвоем, наблюдая за кофеваркой. Алик, в отличие от Шибаева, был в красивом халате и тапочках с помпонами. Потом к ним присоединился Шпана, который кофе не пил, но рассчитывал на кусок колбасы. А может, просто за компанию.
— Я думаю, ты прав, Ши-Бон, — сказал Алик, осторожно отпивая из чашки. — Черт, горячий!
Шибаев не отвечал; стоял с чашкой в руке, сосредоточенно ее разглядывая, погруженный в себя, никак не реагируя на Алика.
— Древние говорили: если у тебя есть птица, отпусти ее. Если вернется, значит, это твоя птица. Я, конечно, не знаю всего, но думаю, ты поступил мудро. Некоторые вещи должны отстояться. Особенно, принимая во внимание некие обстоятельства…
Алику хотелось болтать. Он умирал от любопытства и строил фантастические догадки насчет того, что произошло в Бобрах. Воображения ему было не занимать. Но на все его подходы и попытки разговорить Шибаев отвечал каменным молчанием. Впрочем, Алик не терял надежды докопаться до истины.
— Ты понимаешь, Ши-Бон, любовь — странная штука, прекрасный сон человечества, — разливался соловьем Алик. — Сон! Иллюзия. Возьмем, например, древнюю историю, где все крутится вокруг любви, ревности и предательств. Троянская война, восстание Спартака и… многое другое. Самые прекрасные образцы литературы у всех народов, даже у тех, у кого нет письменности, крутятся вокруг любви. Как правило, несчастной. Вот почему она всегда несчастная, а, Ши-Бон? Ромео и Джульетта, Фархад и Ширин… и многие другие. Вся мировая лирика основана на несчастной любви. Она встряхивает человека, заставляет совершать поступки или уходить в пустынь…
— У нас есть сахар? — спросил Шибаев. — Сахарница пустая.
— Сахар? — У Алика был вид внезапно разбуженного человека. — Кажется, есть. — Сам он пил кофе без сахара. — На верхней полке.
Шибаев достал с верхней полки упаковку сахара, раскрыл.
— Хочешь, я с ней поговорю? — сделал еще одну попытку Алик.
— С кем?
— С Витой.
Шибаев не ответил, сосредоточенно колотя ложечкой в чашке.
— Иногда постороннему человеку намного легче.
— Дрючин, отстань. Расскажи лучше про зеркала.
— Про зеркала?
— Есть что-нибудь новенькое?
— Много чего. — Алик задумался. — Например, нельзя вешать зеркало в спальне.
— Почему?
— Чтобы не отражался спящий, а то вселится потусторонняя сущность. Замечал, иногда человека как будто подменили — заговаривается, злится, скандалит… Замечал?
Шибаев пожал плечами.
— Еще нельзя отражаться голым, а то разрушится аура или увидишь черта. Нельзя смотреться в зеркало после полуночи, может затянуть.
— Куда?
— Туда! — Алик махнул рукой. — И останется одна оболочка. Или поворачиваться к нему спиной. К зеркалу в смысле.
— То есть все время держать его под контролем?
— Ну. А еще надо смотреться и хвалить себя. Раз в день по пять минут. Это привлекает удачу.
— А хватит пяти минут?
— Можно сколько хочешь, не суть. А еще нельзя смотреться в зеркало вдвоем.
— Почему?
— Более сильная личность поглотит жизненную энергию более слабой.
