Захар вдруг изо всей силы бросил сковороду в мойку так, что камень, из которого она была сделана, раскололся, и вышел из кухни, метнув в меня предварительно такой полный злобы взгляд, что я невольно умолкла и отшатнулась к подоконнику.
Я так и стояла у окна, не в силах пошевелиться, до тех пор, пока Захар не вышел из спальни в джинсах и футболке и со спортивной сумкой на плече.
— Я поживу пока у Люси, — бросил он и вышел в прихожую.
Я сумела отлепить ноги от пола и, пошатываясь, пошла следом.
Захар зашнуровал кроссовки, вытянул из шкафа ветровку и снял с вешалки зонт.
— Захар… — хрипло сказала я и протянула руку, чтобы дотронуться до его локтя, но муж дернулся как от удара:
— Не надо, Настя. Я сказал — поживу у Люси. Не могу так больше. Я, правда, Стаське обещал… Но она поймет, да и не до того ей сейчас. Все, Настя, я поехал. Деньги, если что, в столе, я только карточку с собой взял.
Он вышел из квартиры так поспешно, словно боялся, что я его удержу и заставлю остаться.
Я бы так и сделала, но мне вдруг стало настолько обидно за себя, что я расплакалась.
Конечно — все кругом нежные и ранимые, у всех дела, у всех тонкая душевная организация… а Настя что?
Настя — домохозяйка без кругозора и интересов, ее дело — кастрюли и половые тряпки. Стаське он, видите ли, что-то обещал!
Конечно, со Стаськой ему интереснее — и поговорить всегда есть о чем, и веса в ней ровно в три раза меньше, чем во мне.
А я, между прочим, не виновата, что на нервной почве у меня весь обмен веществ полетел! Невозможно не жрать в три горла, когда постоянно нервничаешь из-за отсутствия работы и хоть каких-то перспектив ее найти.
Я, правда, никогда и не была миниатюрной стройняшкой, да и при росте в метр восемьдесят, сказать по правде, не такая уж я и корова, однако в сравнении с подругой, конечно, проигрываю.
Наверное, впервые за все время, что мы знакомы со Стаськой, я так ревностно сравнила себя с ней и ясно увидела, что сравнение не в мою пользу. И точно так же впервые я вдруг поняла, что Захару вполне могут нравиться другие женщины — например, та же Стаська.
В самый разгар моего самобичевания позвонила мама.
Вот это было совершенно некстати… никогда мои разговоры с ней не заканчивались, например, поцелуями, пожеланиями друг другу спокойной ночи — словом, ничем из того, что обычно говорят друг другу любящие мать и дочь.
Нет, в нашей семье так принято не было — мама обязательно на прощание покрывала меня бранью, обвиняя в чем угодно — от лени до убийства Кеннеди.
По ее словам, хуже меня вообще сложно было кого-то представить.
Я никчемная дочь, плохая жена, неумелая хозяйка, полная неудачница, которая даже работу найти не может.
Раньше, когда я была моложе, эти слова так больно меня ранили, что я потом часами плакала, пытаясь понять, почему мама так унижает меня, за что? Но с годами пришло озарение — а нет причины.
Она гнобит меня по привычке, потому что так повелось с детства, потому что я — ее единственная возможность выплеснуть накопившееся раздражение от собственной не так сложившейся жизни. Только меня она может безнаказанно унижать, ну, не на сотрудниц же ей кидаться во время приступов тоски и отчаяния. И я буду это терпеть, потому что у нас с ней больше никого нет.
Но сегодня я не нашла в себе сил исполнить ставшую уже привычной роль боксерской груши, а потому просто не сняла трубку.
Мама непременно спросит о Захаре, а я не могу признаться, что он уехал к сестре, потому что мы поссорились, это непременно вызовет извержение вулкана из оскорбительных предположений, которые я сегодня точно не выдержу.
Лучше не брать трубку.
Завтра, скорее всего, получу еще и за это, но сегодня нет сил.
Телефон еще какое-то время потрезвонил и умолк, но буквально через секунду зазвонил снова.
Я сдалась и взяла трубку, но это оказалась не мама.
— Ну привет, что ли, дорогая, — зазвучал в трубке чуть хрипловатый голос Павла.
— Ой… а я думала… — я почувствовала, как к щекам прилила кровь — так бывало всякий раз, когда я слышала этот голос, казавшийся мне самым прекрасным из всех мужских голосов. — Как твои дела?
— Порядочек. Ты свободна сегодня?
— А ты что, в городе?
— Да, прилетел вот по делам, можем увидеться.
Обида на Захара вдруг нахлынула с новой силой, и я решительно сказала:
— Конечно, давай увидимся. Во сколько и где?
— Настюша! — рассмеялся Павел. — Ну ты ведь знаешь — я ваш город не настолько хорошо изучил. Говори, куда бы ты хотела сходить, туда и пойдем.
Я назвала кафе в центре и спросила, в какой гостинице Павел остановился. Это оказалось совсем недалеко от места предполагаемой встречи:
— Тебе даже транспорт не понадобится, там пешком минуты три.
— Хорошо. Тогда, значит, в восемь? Я уже освобожусь к этому времени.
— Да, до встречи.
Я положила трубку и схватилась за пылавшие огнем щеки. Павел приехал…
Это не был роман в том смысле, что принято вкладывать в это слово.
Павел жил в другом городе, сюда приезжал по делам фирмы, мы изредка встречались, ходили в театр, гуляли, разговаривали…
Познакомились мы на одном сайте, он написал мне первым, и общение наше долгое время было виртуальным. Потом мы перешли к телефонным звонкам, и это оказалось куда более увлекательным, в этих разговорах я даже забывала о том, насколько пуста и безрадостна моя повседневная жизнь.
Павел был настолько близок мне по внутреннему устройству, что первое время я не верила, что он реальный человек.
Ну, невозможно настолько совпадать, настолько соответствовать моим тайным желаниям.
Казалось, Павел читает мои мысли и ведет себя именно так, как раньше, в молодости, я мечтала, чтобы себя вел Захар.
Когда мы впервые встретились, все было так, словно мы знаем друг друга всю жизнь.
Я, признаться, очень боялась этой встречи — собственная внешность с некоторых пор вызывала у меня беспокойство, я казалась себе отвратительно толстой, оплывшей, неуклюжей. Но Павел осыпал меня такими комплиментами и так восхищался, что я совсем перестала комплексовать.
Павел приезжал нечасто, но каждый его приезд был как праздник, и потом я еще пару недель ходила в приподнятом настроении, а затем все возвращалось в прежнее русло — депрессия, Захар, мама и тотальное одиночество.
Только телефонные звонки Павла чуть скрашивали мне серые будни.
В один из таких дней Павел вдруг завел разговор о том, что собирается переехать в наш город и перевести сюда свою фирму.
