— Ты не будешь бриться? — оценив трехдневную щетину на лице мужа, старившую и категорически не шедшую ему, спросила я.
— Не хочу, — буркнул Захар, присев на край кровати и уткнувшись в свои записи.
Этим своим «не хочу» он напоминал упрямого ребенка — если уж заявил, что не будет чего-то делать, то бесполезно настаивать, он только рассердится, надуется и замолчит обиженно.
Захар, при всей своей интеллектуальности, эрудиции и остром уме, к собственной внешности был совершенно равнодушен, ему неважно было, во что и как он одет, выбрит или нет, начищены его ботинки или так и покрыты слоем пыли, выглажены ли брюки, подходит ли рубашка к свитеру.
Рассеянный, он мог натянуть мою куртку, удивляясь, почему она вдруг стала маловата в плечах и груди, и выйти в таком виде из квартиры.
Мне приходилось зорко следить за всем этим, чтобы муж имел пристойный вид и не производил на людей впечатления заброшенного и неухоженного холостяка.
Я же начала прикидывать свой распорядок дня на сегодня.
Ничего нового не планировалось — уборка, загрузить стиральную машину, пойти в магазин, на почту и в банк, забрать из химчистки вещи. Обычные дела, которые я делаю ежедневно.
Моя жизнь скучная и однообразная, в ней никогда ничего происходит, и можно с уверенностью сказать, чем я буду занята, например, в шестнадцать часов тридцать две минуты седьмого августа две тысячи какого-то там года.
Скучная жизнь домохозяйки без собственных интересов, увлечений и желаний.
Я уже давно перестала ощущать себя человеком, личностью.
У меня нет подруг, потому что с ними надо о чем-то говорить, чем-то делиться, а у меня ничего нет.
Правда, в последнее время появился один персонаж, но об этом я предпочитаю никому не говорить. Общаюсь я только со Стасей, потому что считаю ее близким человеком, родной, а вовсе не подругой.
Но иногда категоричная и бескомпромиссная Стаська начинает говорить мне в глаза все, что думает, и это довольно обидно.
Правда, я тоже не остаюсь в долгу, и мы квиты, снова можем общаться, словно бы спустили пар и освободили место для новых впечатлений.
Надо бы, кстати, ей позвонить — Стася неплохо разбирается в криминальных темах, вдруг что-то дельное посоветует.
Подруга удивительно долго не брала трубку, а когда ответила, я еле узнала ее. Никогда прежде моя Стася не разговаривала сиплым, словно пропитым и прокуренным голосом.
— Что это с тобой? — удивилась я.
— Классно звучу, да? — просипела Стася. — Петь, похоже, никогда уже не смогу, прощай, мечта о сцене.
— Да ты и не пела никогда. Что случилось-то?
— Не возражаешь, если я расскажу тебе об этом при встрече? — уклонилась она, а я вычленила из этого ответа только одно — Стася собирается ехать к нам.
Сообщение меня обрадовало — мне хотя бы будет с кем поговорить и по магазинам пробежаться. Можем, кстати, и в театр выбраться, хоть Стася и не особо его жалует.
— Когда летишь?
— Сегодня ночью, — огорошила меня подруга. — Если успею. Все, Настюша, мне пора, — и в трубке раздались гудки.
Я даже не успела понять, почему она так быстро свернула разговор, почему бросила трубку. Что за спешка?
Обычно о своих приездах Стася предупреждала примерно за месяц, да и жить предпочитала в гостиницах.
Кстати, а где она сейчас-то собралась остановиться? Этот вопрос требовал немедленного выяснения, и я снова набрала номер подруги.
— Стася, это я опять. Быстро скажи — ты у нас?
— На три дня, если можно. Если нет — скажи, я решу, пока еще есть время.
— С ума сошла?! Решит она! Даже не думай! Я тебя на машине встречу, и не возражай. Все, целую, увидимся, — и я скоренько отключила телефон, чтобы не дать подруге опомниться и отказаться от моих услуг.
Я сползла с кровати и вышла в кухню.
Захар успел сварить кофе, выкурить пару сигарет и снова вернулся к работе.
Я поставила на плиту кастрюльку для овсянки, но потом передумала — съем молочную кашу, потом захочу бутерброд с белым хлебом, потом булочку с вареньем — и опять понесется зажор на весь день.
Уже много лет я с переменным успехом боролась с лишним весом, и в текущем раунде он опять одерживал верх, потому лучше предпринять решительный ход и устроить разгрузочный день.
— Стася прилетает ночью, — сказала я, войдя в комнату к Захару.
— Угу, — отозвался тот, не отрывая взгляда от монитора.
Я была почти уверена, что он даже не услышал сказанного мной, но решила проверить:
— Захар, я тебе изменила.
— Молодец, — пробормотал он.
— Я от тебя ухожу.
— Долго не задерживайся и куртку надень, там, кажется, ветер, — посоветовал супруг, и я захохотала:
— Лавров, ты идеальный.
Чмокнув мужа в макушку, я оставила его в покое и занялась уборкой в спальне.
История с паспортом как-то сама собой отошла на второй план, и я даже забыла о посылке, которую нужно будет забирать через неделю. Да и подготовиться к встрече подруги тоже не помешает — в магазин, например, сбегать, пока есть время.
Станислава
Летать я люблю.
Наверное, могла бы работать стюардессой, настолько меня захватывает все, что связано с небом и самолетами, но, увы, занесло в журналистику.
Я наслаждаюсь каждой секундой, проведенной на борту, совершенно не испытываю страха или аэрофобии, наоборот — так комфортно и спокойно мне бывает только в небе.
По статистике, самолет — куда более безопасный вид транспорта, чем тот же автомобиль, хотя люди почему-то этого не осознают.
Но сегодня все шло не так.
Сперва я долго не могла найти собственный паспорт, перерыла всю квартиру, с трудом сдерживая истерику, пока, наконец, не обнаружила его почему-то в холодильнике на самой верхней полке.
Вот как, каким образом он мог туда попасть?
У меня нет маленьких детей, у меня даже мужа нет — а подобные казусы случаются регулярно. Наверное, я слишком рассеянная…
Потом куда-то запропастилось зарядное устройство от ноутбука, а без него я из дома не выхожу.
Ну, почему именно в тот день, когда мне вообще нельзя терять ни секунды, случается такая ерунда?!
У меня начали мелко дрожать руки — верный признак надвигающейся истерики. Ни выкуренная сигарета, ни тридцать капель настойки пустырника не помогли — зарядное не находилось, а руки тряслись все сильнее.
Нет, так дело не пойдет. Если я немедленно не успокоюсь, весь мой план полетит к чертям, а подобного допустить просто нельзя.
