Я встала, обошла стол и обняла Настю за плечи:
— Ты поплачь лучше. Поплачь, и станет легче.
— Как я могла… — произнесла Настя деревянным голосом. — Как я могла быть такой дурой… конечно, ему нужна была ты, а не я, как же я вообще могла подумать другое…
Я опустилась на колени у ее ног, заглянула в глаза снизу:
— Настя… не надо так. Глеб — редкий урод, но поверь, ему сейчас очень несладко, а будет еще хуже.
— Павел, — сказала Настя все тем же деревянным голосом.
— Что?
— Павел, — повторила она. — Он так себя называл.
Вдруг она словно очнулась, вцепилась мне в плечи и зашипела:
— Не верю! Понимаешь — я тебе не верю! Где доказательства?
— Если уберешь руки, я докажу.
Она мгновенно меня выпустила, и я принесла из сумки свой телефон и сим-карту Глеба, вставила ее и велела:
— Звони ему.
— Не буду… — отшатнулась Настя.
— Я сказала — номер набери.
Она послушно взяла со стола свой мобильный, нажала всего одну кнопку, и я поняла, что этот номер она набирала уже раз сто. Именно в этот момент мне повалили сообщения о пропущенных звонках, а потом появился и сам звонок. Я посмотрела на подругу, прижимавшую к уху трубку:
— Ну что, мне ответить?
— Этого не может быть…
Я нажала кнопку ответа на своем телефоне:
— А так?
Настя отбросила свой мобильный, как будто в ухо ей впилась змея, а не мой голос, и зажала уши руками:
— Зачем ты так со мной? — прошептала она. — Пусть бы я думала, что он просто временно исчез… я бы ждала… у меня была бы надежда, а ты ее убила…
Я сбросила звонок, вынула сим-карту и, сняв с крючка над раковиной ножницы, разрезала ее на четыре части. Настя беззвучно плакала, раскачиваясь, как ванька-встанька.
— Не верю…
— Хорошо, — я вздохнула и полезла в телефон, где — я точно это помнила — должна была быть фотография Глеба, сделанная как-то на моем дне рождения. Найдя ее, я протянула телефон Насте: — Узнаешь?
Она бросила взгляд на экран, молча кивнула и снова заплакала.
— Ты хотела правду — я ее сказала. Прости, другой нет.
— Зачем ты это со мной сделала? — снова прошептала она, заливаясь слезами. — Ты убила меня, понимаешь? Убила надежду, будущее мое убила… Мне незачем больше жить. Нельзя жить, ни на что не рассчитывая и ни о чем не мечтая, а Павел был моей последней надеждой, — как заведенная твердила Настя шепотом, слизывая с губ слезы.
Я ушла в гостиную, закуталась в одеяло и села на диван, поджав ноги. Вот и выбор… Не надо было говорить, пусть бы жила с этой иллюзией. А теперь я виновата, я враг. Надежду убила…
На что?! И теперь я даже уехать сию секунду не могу, потому что оставлять ее наедине с такими мыслями просто опасно — бог знает, что она может натворить.
Мысленно я посылала Глебу пожелания кишечных колик или еще чего похуже, потому что ничего другого не могла.
Мы так и провели ночь — я на диване, закутавшись в одеяло, Настя — в кухне, обхватив руками голову. Утром в двери повернулся ключ, и на пороге возник Захар, тоже помятый и всклокоченный.
— А вы еще или уже? — спросил он, бросив взгляд в мою сторону.
— Мы до сих пор.
— А Настя где?
— В кухне.
Он разулся и сразу двинулся туда, хлопнула дверь, и я стала прислушиваться к тому, что происходит в кухне. Но там, кажется, ничего не происходило. Так прошел час, у меня затекла спина, заболел нос, на котором все еще красовалась лангета. Очень хотелось выпить таблетку, но они остались на столе в кухне.
Наконец дверь открылась, и Захар, заглянув ко мне, весело сказал:
— Ты спать будешь или завтракать?
— Там… нормально все? — шепотом спросила я, кивнув в сторону кухни.
— Конечно, — чуть удивился он. — Настя завтрак готовит.
Я чуть с дивана не свалилась. Пока я тут дергаюсь, думая, что происходит, она, значит, блинчики печет, судя по запаху. По запаху! Я вдруг поняла, что чувствую, как из кухни тянет разогретым маслом, и обрадовалась — восстановилось обоняние, это уже полдела. Сбросив одеяло, я метнулась в кухню. Настя стояла у плиты, переворачивая на сковороде большой румяный блин.
— Настя, я запах чувствую! — сообщила я, и она, повернувшись, улыбнулась:
— Это же отлично, Стася. Иди умывайся, будем есть, пока горячие.
Я не стала расспрашивать ее ни о чем, мне просто было радостно, что она выглядит не убитой, как ночью, а вполне нормальной. И только к вечеру, уже перед тем, как я собралась ехать в аэропорт, Захар тихо сказал мне, что ночью Настя прислала ему сообщение с единственной фразой: «Прости меня и вернись, ты мне нужен».
Я шла по телетрапу в самолет, который через несколько часов доставит меня в Москву, а еще через сутки я буду уже в Юрмале. А через три дня выйдет первая статья, разоблачающая коррупцию в мэрии моего родного города.
Мама и бабуля уехали в Петропавловск к моему дяде, я позвонила и вкратце объяснила маме, почему это необходимо сделать срочно, перевела денег.
Мама не заставила себя долго уговаривать — они очень испугались, когда к ним в квартиру ввалились полицейские с обыском, перевернули все, угрожали, что меня найдут и непременно посадят.
Словом, мама не очень хотела оставаться в городе…
И напоследок, прежде чем выбросить в урну сим-карту, я совершила еще один звонок. Старые связи иногда пригождаются там, где даже не ожидаешь.
Я не могла оставить Глеба безнаказанным. Но мне было совсем неинтересно, что с ним случится. А в том, что непременно случится, я была уверена — человек, которому я позвонила последним, никогда не бросал слов на ветер.
Эпилог
Журналистское расследование Станиславы Казаковой, подписанное псевдонимом, наделало много шума. В результате мэр, его заместители и еще ряд руководителей города не только лишились своих кресел, но и оказались на скамье подсудимых.
Захар и Настя Лавровы помирились, и на деньги, полученные от Станиславы за помощь, Захар повез жену на испанское побережье, о чем она мечтала несколько лет.
После возвращения домой Настя получила неожиданное предложение стать редактором на одном из городских телеканалов, которое она отвергла, решив, что быть домохозяйкой ей все-таки нравится больше.
Захар опубликовал очередную книгу и занялся политической деятельностью, начав работать в предвыборном штабе кандидата от одной довольно известной партии.
Оксана Владыкина выписалась из больницы и вернулась жить к бывшему мужу. Немалую помощь в воссоединении семьи им оказал психолог Иващенко.
