Тогда, осенью пятидесятого, Анна Лазарева предложила Ефремову — поездку на Северный Флот в составе делегации Союза Писателей, "считайте это творческой командировкой". У Ивана Антоновича как раз было отпускное время после сезона, и отчего бы не съездить на недельку? Вспомнить свое первое увлечение, что было когда-то — мореходное училище в Петрограде, диплом штурмана каботажного плавания, навигация 1924 года на Дальнем Востоке, знакомство с самим капитаном Лухмановым. Но палеонтология показалась Ефремову интереснее — и была после учеба на биофаке ЛГУ, затем Горный Институт, и научная работа. А оказалось, что море тоже никуда из души не исчезло — только поманило, и вот оно! Что было бы, если бы тогда он сделал иной выбор?
— А ничего хорошего не вышло бы. Стали бы вы, Иван Антонович, одним из многих. И очень возможно, погибли бы, как знакомый вам товарищ Фрейман Эрнест Иванович, кто у Лухманова на "Товарище" старпомом был, затем судно у него принял и десять лет им командовал — а в сорок первом погиб вместе со своим кораблем, транспортом "Большевик", при эвакуации из Одессы. Сколько из моряков торгфлота пережило войну? И даже если бы призвали вас под военный флаг, и повезло бы вам стать, как Матиясевич, тоже бывший торгфлотовец, а после командир гвардейской подлодки "Лембит" — ну, были бы вы одним из многих, как я. А вот профессором палеонтологии, да еще и писателем — у меня бы точно, не получилось.
Ефремов не мог понять, отчего экипаж легендарной "моржихи", гвардейцы, герои — относились к нему с таким уважением, причем именно как к писателю, а не палеонтологу. Также он заметил, что многие офицеры лодки К-25 разговором были похожи на Кунцевича — тоже загадка. А сам корабль показался Ивану Антоновичу ближе даже не к "Пионеру" из романа Адамова, а к звездолету будущего. Командир, капитан 1 ранга Золотарев, услышав это, усмехнулся и сказал:
— Так и немцы думали, и союзники тоже. Не верили, что наши советские ученые и инженеры могут такое построить, и что наша наука, как сказал товарищ Сталин, самая передовая в мире. Распускали слух про "подводные силы коммунистического Марса", который оказывается, водой покрыт, и корабли там по совместительству и ныряют, и в космосе летают — и что будто бы, марсиане по классовой солидарности нам на помощь пришли. Так скажите, Иван Антонович, разве я на марсианина похож? Или наш Адмирал, который всю войну этим кораблем командовал, а я у него тогда старпомом был — да вы ведь с ним знакомы, как и с супругой его, Анной Петровной?
Впрочем, откуда военным морякам разбираться в палеонтологии? А вот фантастику в СССР сейчас читали многие — не только "Техника молодежи", "Знание — сила", "Наука и жизнь" и вновь открытый "Вокруг света" печатали рассказы, создавались литературные клубы и кружки, даже в провинции, не только в Москве и Ленинграде, и они выпускали свои журналы, самым известным из которых был "Следопыт" (числящийся приложением к "Вокруг Света"). Ефремов по старой памяти издавался и там — хотя в Союзе Писателей это считалось неприличным для уважающего себя мэтра, ведь вся эта кружковщина обычно идет под эгидой комсомольских организаций, никакого отношения к СП не имеющих, "чему они научат нашу молодежь?". Но Ивану Антоновичу на это мнение было глубоко "забить", как сказал бы Кунцевич — и Анна Лазарева в данном вопросе была всецело на его стороне, уж не ее ли заслуга, что в писательстве Ефремову открывали "зеленую улицу", рукописи принимали безоговорочно, вне очереди вставляли в план, не скупились на гонорары. Но что послужило причиной обратить внимание партийных товарищей именно на него, далеко не звезду первой величины — о лаврах Беляева, Иван Антонович и не мечтал, да и Казанцев с его "Пылающим островом"
[4] считался в литературе вообще и в фантастике в частности, гораздо более известной фигурой? И какое отношение к этому имели военные моряки Северного Флота — откуда, как говорили в Союзе Писателей, еще в войну пошла волна песен и стихов, авторы которых остались неизвестными. Причем моряки, в отличие от сотрудников редакции, не стеснялись критиковать написанное Иваном Антоновичем, оценивать и дополнять.
— Ну вот как в вашем рассказе, затонувший деревянный корабль мог два века держаться с минимальным запасом плавучести? — говорил товарищ Сирый, инженер-механик "моржихи" — когда лодка идет в позиционном положении, одна рубка над водой, то в центральном посту ворон ловить нельзя. Если на поверхность начнешь выскакивать, еще полбеды, ну а если под воду, с открытыми клапанами воздухоподачи? А такое запросто может быть, когда рулевой-горизонтальщик зевнет, или удифферентовали плохо. Ну и простите, после столкновения, когда состояние корпуса неизвестно, ни один капитан в здравом уме водолаза во внутренние помещения такого "подарка" не отправит — ведь отцепиться может в любой момент, и что тогда водолазу со шлангом делать? Аквалангист бы еще мог рискнуть, и то, сильно на любителя острых ощущений. Достаточно на палубу утопленника спуститься, заложить подрывные заряды, и все!
— И про походы египтян в Индийский океан, загадка истории — сказал Золотарев — что финикийцы вокруг Африки умудрились обойти, это достоверно, раз видели "солнце, идущее по небу наоборот", то есть с востока на запад через север, а не через юг, как бывает лишь южнее экватора, и все время держали берег по правую руку. Но у них корабли были получше, уже с высоким бортом, палубные, и корпус из прочного ливанского кедра, и паруса нормальные — папирусные циновки для океана не годятся. И нет достоверных сведений, что египтяне умели строить в те годы, мореходные корабли. С другой стороны, в некую "страну Пунт" они ходили, а это, судя по тому, что оттуда везли, явно юг Африки, а не берег Красного моря. Вот только история нам не сохранила, ходили они на чем. Хотя при большом везении можно океан и на тростниковой лодке пересечь. Но при регулярных рейсах потери зашкалят — у южной оконечности Африки условия мореплавания такие, что даже в наше время корабли погибают без следа. Например, кейпроллеры, волны в двадцать метров, а то и выше, возникают даже в затишье — считается, что британский лайнер "Уарата" от них погиб в девятьсот четвертом. А сколько кораблей там сгинуло до изобретения радио, когда и SOS не подать? И компаса египтяне не знали, а без него лезть в океан — это совсем безбашенным надо быть, от берега отнесет, и не сориентируешься никак, даже по звездам — за экватором созвездия другие совсем. Так что поход тот был авантюрой невероятной, плюс удачей, как Магеллану в его "тихом" океане повезло ни единого шторма не встретить. Море шутить не любит и тайны хранить умеет. Если и сейчас неясно, кто Америку открыл, еще до Колумба. Викинги точно в Исландии и Гренландии бывали, а там уже совсем недалеко. Еще в списке ирландские монахи, беглые тамплиеры, и даже финикийцы — как в Бразилии камень с их надписями нашли. Две тысячи лет прошло — и на чем уже мы по морям ходим? Для египтян, да и греков, Гибралтар казался краем света — а сейчас, Средиземку спортсмены на яхтах пересекают. А теперь представьте, чем для нас Марс будет, когда мы до дальних звезд доберемся?
Так быстрее скорости света все равно не получится лететь, по теории Эйнштейна. Хотя — а что мешает распространяться радиоволнам? Будем принимать передачи, отправленные сотни, тысячи лет назад. Цивилизациями, которые уже достигли в своем общественном развитии, коммунистической фазы. Которая вовсе не "остановись прекрасное мгновенье", а напротив, эпоха самого бурного развития, творчества, свободы, подлинного расцвета, золотой век, устремленный в бесконечность.
