— А что, к нему и ночью приходят?
— Скорее, уходят. Вам сейчас спать не хочется после его процедуры? В Самарканде у него в доме целая комната была отведена для этого — хочешь, сразу домой иди, хочешь, поспи немного. И здесь такое бывает, хотя очень редко, на веранде спальные места есть. Однако же, как вы себя чувствуете, Иван Антонович? По-хорошему бы вам надо сюда еще раза четыре или пять, с интервалом в неделю. И снова после в госпитале обследоваться, чтоб быть спокойным.
— Да трудно сказать. Вроде легкость чувствую. И дышать легче.
— Ну значит, процесс пошел. Вы здоровье свое берегите, Иван Антонович, мы очень на вас рассчитываем.
— Прочел я то, что вы мне дали — про иное время.
— Значит, задачу оценили? Чтобы организм всего общества вылечить. Не хирургией, а такой вот тонкой настройкой. Острые кризисы мы лечить умеем — разрезать, вычистить, выжечь, и заново сшить, за ценой не постояв. Только ведь не было там войны, а хронические болячки накапливались, пока не рвануло. Вот и думаем, куда молоточком ткнуть, по каким точкам, чтоб здоровье в норму пришло. И главное, сам принцип пока непонятен. Что есть норма, идеал, к которому стремиться — вот вы нам это и укажете, хотя бы в первом приближении.
— Вы уверены, что я справлюсь?
— Там ведь сумели. Если даже после всех катаклизмов, слова "Туманность Андромеды" у нас ассоциируется с миром победившего коммунизма.
— Если не секрет, зачем это лично вам, товарищ Кунцевич? Коль история разделилась, и тому миру мы никак уже не поможем?
— Объяснение, что этот мир теперь мой, и я за него болею, подойдет? И интересно в плане общеисторическом, даже философском. Там всякие самки собаки кричали, что коммунизм, это тупик на пути общественного развития. Но если здесь он победит, значит случившееся там, лишь частный случай, а не общий закон.
— Осознаете себя творцом истории?
— Ну, Иван Антонович, мы же люди а не боги. И в то же время, каждый из нас историю делает. Как еще Омар Хайям заметил:
Океан, состоящий из капель, велик.
Из песчинок слагается материк.
Твой приход и уход не имеют значенья —
Просто муха в окно залетела на миг.
Гриб Михаил Иванович — в ноябре 1953 полковник, Герой Советского Союза, командир 6-го гвардейского истребительного полка ТОФ. Написанное позже войдет в книгу мемуаров "В небе Вьетнама", Воениздат, 1963.. (альт-ист).
Готовились над морем воевать — над джунглями сражаемся.
После конфликта пятидесятого, мы в боях не были — в Корее стояли, на самом юге. Наши рубились с американцами над Янцзы — а мы их опыт изучали лишь теоретически. Хотя и у нас было неспокойно, Япония рядом — но до драки все ж не доходило. Один раз было, штатовский разведчик RB-29 в нашу зону залетел, так его сбили "ночники" ПВО, не мы. И они же еще три или четыре раза поднимались на перехват — не настолько американцы безбашенные, чтоб после урока пятидесятого года в наше небо днем лезть. Ну а даже Миг-17, на который мы перевооружились в самом начале пятьдесят второго, ночью слепой, так что готовили нас на случай возможной большой войны, или крупного конфликта, как в пятидесятом.
Во Вьетнам нас перебазировали в самом конце пятьдесят второго, так что Новый Год встречали уже на новом месте. Был план — в проработке я, как комполка, участвовал — дальнего группового перелета, если брать подвесные баки, то по расчетам, на пределе должно хватить. Вылет с островов Ченкуджо — тех самых, с которых мы в пятидесятых взлетали, когда над Корейским проливам показывали американцам где раки зимуют — с посадкой в Куалине, это на острове Тайвань, наши по итогам того дела в пятидесятом в аренду взяли, ну прямо как на Балтике Ханко перед войной. Но решили все же не рисковать, и отправили морским конвоем. Истребители не разбирали, а грузили на авиатранспорта — бывшие ленд-лизовские авианосцы-эскортники "Владивосток" и "Хабаровск", теперь разжалованные до транспортов, палубы коротки для реактивных, но в ангар принять могут нормально. Что сильно сократило и облегчило нам развертывание — хотя как "миги" в Хайфоне после выгрузки везли до временной полосы, с которой уже взлетали и за лидером, на штатный наш аэродром, это отдельная песня!
Вьетнамцы народ хороший — русских любят. На корейцев похожи, только ростом еще мельче. И такие же трудолюбивые, как муравьи. Бетон укладывали на полосе — трудовой энтузиазм, как в известном романе Катаева "Время вперед". Бетонка здесь не роскошь, а необходимость — мы прибыли в самом начале сухого сезона, а как начнутся дожди, самая укатанная грунтовая полоса превращается в болото. Аэродромное обслуживание и охрана были частью наши, частью вьетнамцы, жили мы в домиках, французами построенных (тут и в колониальное время аэродром был), кормили нас хорошо, хотя вьетнамская кухня, это очень сильно на любителя (рис, рис, еще раз рис — мы уже в Корее были этим сыты по горло). Приправой, курятина или свинина (мясо змей или черепах, о которых нам дома рассказывал замполит, это оказывается тут лишь для аристократов или по большим праздникам), ну еще много зелени и разнообразные соусы, и еще рыба и креветки. В общем, жить было можно. По выходным ездили в Ханой, кино смотреть в нашем посольстве. Только свободного времени было не слишком много — если не летали, то изучали будущий театр военных действий.
Эти занятия с нами проводили не вьетнамцы, а наши. Ухорезы вроде известного мне Куницына — рассказывали, что такое джунгли и как в них выжить, если не дай бог, собьют. Чего следует опасаться, какие растения съедобные, а какие нет. Тут опасные звери водятся, и тигры есть, и крокодилы — но больше бойтесь ядовитой мелочи, укусит, и до госпиталя не доживете.
— А вообще, самое опасное существо в джунглях, это человек. Здесь в ДРВ, особенно на равнине, с этим в целом порядок — и население к нам лояльно, и лесной патруль есть, кто за территорию отвечает, не только вражьи диверсы, но и сбитые летчики тоже в их компетенции — главное, чтоб вас за американца или француза не приняли, таких бывало, что и до властей не доводят. А вот в горах племена живут, которые на равнинных издавна смотрят с высокомерием, ну чисто как у нас на Кавказе, где в каждой долине свой клан, и все воины, землепашцев презирают. И французы, это зная, из горцев здесь набирали карателей в свои колониальные части — сейчас народная власть свою работу ведет, но старые привычки остались, и ЦРУ воду мутит, так что вполне реально наткнуться на скрытого врага. Ну а на севере, в Китае, и на западе, в Лаосе — там откровенный винегрет: и партизанский край встретишь, где народ вполне себе наш, и явную враждебность, могут и повязать и сдать, и просто рабскую апатию, привыкли бояться любого, кто над ними с палкой. Но, в отличие от Камбоджи, тут вас даже в худшем случае сразу не убьют: белый человек в плену, это и предмет торга, и объект для мести, да и усвоили уже атаманы местных "бандер", что могут такие как мы в гости прийти, если нас обидеть, и весь твой клан помножить на ноль. Только в яме сидеть, пока выкупят, это удовольствие сильно ниже среднего.
