Очень много если. Их так много, что даже не хочется размышлять над тем, как он переживет не рассчитанный на человека подъем…
– Ах, зараза! – хлопнул себя по голове Юрия. – Человек!
Естественно, лифт был оборудован «защитой от дураков», необходимой на таком производстве. Он никуда не поедет, если сенсоры обнаружат в кабине живой организм. А когда Юрий станет мертвым организмом, весь смысл от поездки уже пропадет.
Гарин заметался, не зная, когда именно включится сенсор, который остановит механизм закрытия двери.
Что делать? Засыпать себя камнями? Но за осколками нужно бежать наружу! Повиснуть на внешней стороне лифта? Бред.
Все же выскочить наружу пришлось – Гарин заметил огромный пластиковый короб с длинными зубчатыми стержнями внутри – запасными сверлами для камнедробилок. Рыча от натуги, он вывалил скользкие от смазки стержни, подхватил короб, опрокинул его на себя и побежал обратно в лифт. Рухнул на пол, залез внутрь грязной пластиковой коробки, захлопнул сверху крышку. Затих, слушая собственное дыхание. Если все получится, то через час он окажется на орбитальной платформе. А там будь что будет.
Орбитальный лифт – простое устройство. Катающаяся внутри огромной трубы платформа, удерживаемая сверхпрочными тросами. Еще там что-то про разницу давления атмосферы, что-то про центробежную силу вращения планеты. В развлекательных шоу и фильмах почти не уделяли внимания разбору технологии. Называли такие лифты легким и дешевым способом доставки на орбиту.
На подобном лифте ездил когда-то и Карл Йенсен, поднимаясь к пришвартованному на орбите дузеру. Ну, не совсем на подобном, а на специальном, на пассажирском. Тот лифт располагался на другом конце города, возле гостиницы. У пассажирского лифта кабинка хоть и комфортная, но меньших размеров, рассчитанная на дневную смену рабочих.
А грузовой лифт совсем не приспособлен для пассажирских перевозок. Зато он в несколько раз быстрее и вместительнее. На орбиту лифт, чаще всего, поднимался пустым, вниз летел груженный равнодушными к перегрузкам обломками.
Увы, равнодушным обломком Юрий не был.
Когда кабинка вдруг рванула вверх, на Гарина будто стальная плита рухнула. Она распластала его по полу, она давила, напористо и неотвратимо. Все внутренности, вся кровь из онемевших конечностей растеклись по позвоночнику, увлекаемые вниз неумолимой силой притяжения. Каждый вдох давался все труднее и труднее, легкие пасовали перед наливавшейся свинцом грудной клеткой. Гарин попытался дышать животом, судорожно и нервно. Остро заболело в области сердца и под мышками, голова трещала гнилым орехом. Когда показалось, что хуже уже быть не может, нарастающий все это время гул рывком усилился до запредельных высот, а лифт резко прибавил скорость. Словно чья-то огромная нога пнула контейнер в бок. Тот заскользил по полу, пока не уперся в мощное ограждение, принимая от него грохочущую вибрацию.
Юрий был ни жив, ни мертв. Он был каплей ртути на раскаленной сковороде, лишенной осмысленных мыслей, ощущения времени и пространства. Лишь яркая и всеобъемлющая боль, вспышки света среди провалов внезапного небытия, хрип, толкающий сквозь сплющенную гортань колючий, адски горячий и очень тяжелый глоток чего-то, похожего на воздух.
Должно быть, в какой-то момент с ящика сорвало крышку, которая перед этим со скоростью работающей молотилки металась туда-сюда на петлях. Безвольно лежащего человека тут же подхватило, перевернуло и вжало в решетку ограждения, выдавливая напором воздуха прочь с платформы.
В какой-то момент давление ослабло и Юрий смог открыть налитые кровью глаза. Сквозь мелькающие дыры в корпусе лифтовой трубы виднелся сине-алый купол планеты, под которым серые циклоны скрывали город-колонию. Сквозь атмосферу прорывались, вспыхивая яркими звездами, спасательные шаттлы. Среди них носились иглы истребителей, превращающие челноки в огненные шары.
Быть может, все это лишь казалось Гарину, испускающему дух на огромной пустой платформе грузового лифта. Его боль слишком затянулась, она размазалась по пространству и, казалось, не будет ей конца.
Однако спустя время давление все же стало ослабевать, и Юрий начал выкарабкиваться из вязкого забытья, сотрясаемый судорогами и кашлем.
Платформу дергало из стороны в сторону, она билась на стальной пуповине троса пойманной рыбой. От очередного рывка ее перекосило, угол кабины пробил трубу шахты. Решетка входных ворот раскрылась кривой пастью раздавленной лягушки и полумертвого Гарина вышвырнуло прочь.
Он летел в открытом космосе сломанным манекеном, не ощущая ни рук, ни ног. Летел над темно-зеленым шаром планеты, над небольшой кляксой Дэннийорда. Мимо медленно и трагично проплывали обломки взорванной орбитальной базы, разбитые дузеры, покрытые инеем элементы жилых отсеков, изгибающиеся пластины перекрытий. Длинный хобот орбитального лифта, лишенный космического «поплавка», грузно и неотвратимо складывался к планете, ломаясь и рассыпаясь.
Космос был усеян мертвецами. В рабочих комбинезонах, в повседневных костюмах, в легких скафандрах – они застилали собой звезды, эти обитателей космической платформы. Должно быть их не меньше сотни, а то и двух. Еще недавно живых, теплых и думающих о будущем, в одночасье ставших холодными статуями среди черной пустоты.
Их покрытые льдом глаза отражали свет далеких звезд.
Юрий плыл вместе с мертвецами в этом безмолвии и лишь с горькой тоской смотрел сквозь запотевшее стекло шлема на открывшуюся картину.
Через пару минут под истошное мигание индикатора, закончилась воздушная смесь. Легкие рванули к горлу, к бьющемуся в истерике кадыку, к хлопающему потрескавшимися губами рту. Бессмысленно заколотив пустоту ногами и руками, Юрий в последний раз увидел яркий ореол планеты. Судорожно дернулся.
И умер.
10. Демид Аладьев
Двухметровый здоровенный кайюр поднял вверх кулак и зарычал, разевая пятиугольную зубастую пасть. По коротким тупым шипам на спине дистанта забегали разноцветные искры, срываясь и щелкая. Тело, будто сложенное из разномастных кубов и пирамид, окутало сияние.
У ног дистанта, силясь встать, корчился человек в алом плаще и закрывающей лицо маске с прорезями для глаз. Каюр вот-вот применит на нем свой знаменитый прием, раздавит поверженного противника мощным ударом.
– Это тебе за отца! – в бой неожиданно ворвался второй человек, его измененная кожа отливала багровыми прожилками углей. – Вот тебе!
Он в прыжке толкнул двумя ногами ничего не подозревающего дистанта. Тот от неожиданности оступился и яростно развернулся к новому врагу.
– Коля, кофе, – из-за фактурной спинки массивного кресла выпросталась рука с выжидающе раскрытыми тонкими сухими пальцами.
Коля, преисполненный важностью и учтивостью, достал – нет, не из дешевого синтезатора – из настоящей кофеварки маленькую чашку с ароматным содержимым и, торопливо отнес ее боссу.
Демид Аладьев проводил своего коллегу завистливым взглядом, желая тому споткнуться.
