– Подлетаем к платформе «Глизе-1», – аджай посмотрел на Акияму так, словно только что сообщил ему крайне важную информацию. – Местные называют ее «Затычка в…»…кхм, извините, «в заднице».
Кимура не стал поправлять собеседника – на самом деле, слэнговое название звучало куда как вульгарнее. Да и не было в этом секторе никаких местных, лишь временные работники да исследователи. Они могли считаться местными так же, как залетевший в Метрополию метеорит гражданином Империи. Впрочем, аналогия с затычкой и правда была более чем удачной – платформа «Глизе-1» располагалась в такой ужасающей дали, что своим ходом сюда не способен долететь ни один из существующих звездолетов. Это место Императору показали монолиты. Император создал поблизости Арку. Последнюю Арку на краю Вселенной. Потому что дальше начинался Горизонт.
Горизонт сиял. Горизонт ослеплял, пылал огнем, колол глаза. Снизу вверх и во все стороны, насколько хватало взгляда, поднималась бурлящая, излучающая яростную радиацию, испускающая длинные стрелы гравитационных вихрей стена жидкого пространства.
Рождение времени. Рождение света. Рождение гравитации.
И, одновременно, конец существующего мироздания. Граница между всем и ничем.
– Говорят, это предел Творца, – восхищенно выдохнул Боагтар. Приглушенный свет, льющийся сквозь фильтры иллюминаторов, отбрасывал блики на его больших глазах.
– Я думал, аджаи не верят в креационизм, – Кимура был сдержаннее молодого пилота, хотя вид Горизонта, бесспорно, впечатлил его.
– Моя семья из ассимилированных переселенцев, – пояснил дистант.
Вдруг встрепенулся, вытянулся.
– Смотрите! В одном из доков – наша «Полынь»!
Акияма не сразу разглядел платформу «Глизе-1». Пришлось увеличить свою часть окна чтобы разобрать среди цветовой вакханалии мигающий сигнальными огнями восьмиугольник с буграми надстроек и выступающими в стороны причальными террасами. На одном из пирсов, крепко принайтованный магнитными стяжками, покоился похожий на сгорбившегося броненосца старый имперский корвет. Внешние элементы обшивки наползали друг на друга пластами, усиливая сходство с панцирем земного животного, из-под покатых защитных кожухов виднелись полукруглые сопла маневровых двигателей. От трапециевидной кормовой части под козырек причала тянулся черный рукав шлюза.
Корветы класса «Бату» перестали выпускать сорок лет назад. Сейчас они казались избыточно массивными, громоздкими и неповоротливыми. Угрюмым наследием земного кораблестроения. По сравнению с современными военными звездолетами, строящимися по лекалам высших дистантов, корабли времен Старой Гвардии выглядели анахронизмом, как последние крестоносцы во времена огнестрельного оружия.
– Разрешите вопрос? – тактично поинтересовался Боагтар, должно быть, заметивший что-то в лице Акиямы.
Кимура повернул голову, еле заметно кивнул.
– Я уверен, что вы, с вашим послужным списком, могли бы стать капитаном любого современного корабля, – в голосе аджайя послышалось легкое недоумение. – Но вы отчего-то выбрали именно этот. Почему?
Сияющий космос. Забытая клякса платформы среди мнимой пустоты. Древний корвет, словно спящий на лепестке жук.
– Старость приходит тогда, когда ты чаще видишь себя в прошлом, чем в будущем, – ответил Акияма. – Меня это вполне устраивает.
* * *
Создающие гравитацию центрифуги натужно гудели под полом, но сила притяжение все равно оставалась недостаточной. Чтобы не производить комичного впечатления на будущих подчиненных, пришлось двигаться «медвежьей» походкой, сутулясь и нагружая каждый шаг весом тела.
– Близость Горизонта сбивает работу многих устройств, особенно современных, – сообщил сухопарый интендант Ксинг, поправляя форменную куртку, висящую на нем, словно на вешалке. – Реликтовые излучения, частые магнитные бури, радиация и прочее – в таком бульоне приходится вариться.
Мимо, обгоняя, протопала группа бойцов-контракторов, также прибывших на «Альбатросе». Их вел, громко подгоняя лающим голосом, пузатый мичман с блестящими полосками наградных планок на куртке.
– Почему нас не встретил старший офицер? – спросил Акияма.
Ксинг заперхал, прочищая горло. Он даже не повернул голову в сторону капитана, ответил пространно:
– Несчастный случай.
Кимура отметил каким тоном сказал это интендант. В иных условиях Ксинг уже стоял бы по стойке «смирно», докладывая по форме и цепенея под стальным взглядом Акиямы. Но нужно принимать во внимание отличный от армейского, более неформальный характер отношений между вольнонаемными сотрудниками. Здесь пункты Контракта ставили выше пунктов Устава. Впрочем, от этого рычаг руководящего давления не становился менее эффективным.
Все же, несмотря на явное желание Ксинга избежать расспросов, Акияма настоял:
– Интендант, в каком вы звании? Я не вижу знаком различия.
– Офицер третьего класса, – нехотя ответил Ксинг, но тут же поправился. – Старший лейтенант.
Как говаривал друг и соратник Алексей Рудой: «Первое слово дороже второго». Офицер третьего класса – это звание «грунтовых», Войск планетарной обороны. То есть, большой вопрос, смыслит ли Ксинг вообще хоть что-то в вопросах содержания и эксплуатации космических кораблей.
– Так чем же заняты старшие офицеры? – повторил свой вопрос Кимура. – Почему не посчитали нужным встретить нового командира корабля?
На сей раз, интендант ответил куда как расторопнее и почтительнее. Впрочем, до флотских стандартов ему было еще далеко.
– Старший помощник капитана находится на долгосрочном лечении. Штурман не смог покинуть корабль по причине отсутствия иных офицеров, способных нести вахту.
Корветы класса «Бату» часто использовались для патрульных и вспомогательных задач. Хорошая, по меркам своего времени, защищенность, неплохая огневая мощь, завидный запас хода, штатная десантно-абордажная команда на борту – удачное сочетание выживаемости и агрессивности. Но за все приходилось платить – в узких пространствах между силовыми установками и пусковыми шахтами оставалось не так много места для людей. Вместо стандартных для остальных кораблей пяти-семи помощников капитана, на корветах приходилось обходиться двумя, вынужденными выполнять функции остальных. Старший, он же первый помощник – правая рука капитана, готовый в любой момент подменить его на мостике. Он же – отвечает за вооружение, за обучение экипажа, за живучесть корабля и общую готовность к походам. Второй помощник, он же штурман, отвечает за безопасность полета, за связь, за точность проходов сквозь Арки, за всю электронику на корвете, за состояние силовых и энергетических установок.
Конечно, были еще младшие офицеры и мичманы – интендант, командиры боевых групп и башен, но все тяготы принятия решений и своевременность реагирования в сложных ситуациях ложилась на плечи капитана и его двух помощников.
С учетом отсутствия на «Полыни» старшего помощника, Кимуре предлагали обойтись без правой руки.
