Остановить его можно было единственным способом – убить. Об этом как-то и завел разговор Федоров.
– Хватит, – Ярс опустился рядом после ужина. – Не стоит того. Они напуганы. Хотят все закончить.
– Ты стал их адвокатом, Ярс? – Гарин посмотрел в его сторону тяжелым взглядом.
– Они тебя убьют.
– Кто? Прима?
– Прима сам не будет. Другие будут. Им страшно.
– Это хорошо.
– Тебе это не нужно.
– Что ты знаешь о том, что мне нужно, а что нет? – внутри Гарина стала закипать, бурля и поднимаясь, глухое раздражение. – Занял удобную позицию – всем все прощать. Тебе на голову будут срать… Да что там, уже срут, а ты будешь делать вид, что ничего не происходит. Это позиция жертвы, Ярс. Жертву сжирают. А мной подавятся.
– Я никого не осуждаю. Не имею права осуждать.
– Что ты несешь? Ты сам себя слышишь?
Федоров некоторое время молча смотрел перед собой, потом его веки дрогнули и он указал на шрам на своем затылке.
– Здесь был я, другой. Сын воина, внук воина. Здесь, – он вновь указал на свою голову. – Только военные программы. Армейская инба, не такая, как у остальных. Специальная сборка. Я был солдатом. Хорошо воевал, много. Убивал других, тоже солдат. Отправлен домой в отпуск. Летел на большом корабле, пассажирском звездолете. Экскурсии, гражданские, дети женщины. Ночью перемкнула инба. Вырезал всех.
Ярс замолчал, его рука сжалась, будто на рукояти ножа.
– Пришел в себя. Как мясник на бойне. Стольких погубил. Сам себе удалил центральную магистраль, – удар кулаком в область шрама. – Повредил мозг. Хотел умереть. Подобрали, вылечили, судили. Признали невиновным, сказали, ошибка техники, не моя.
Федоров разжал кулак, посмотрел на отпечатавшийся на ладони следы от ногтей.
– Но ошибка моя. Я это знаю. Я должен искупить, но не знаю как. Не могу винить других, если сам такое совершил.
Злость в груди Гарина куда-то испарилась, оставив после себя лишь мрачное ворчание. Наверное, он должен был что-то ответить на такое откровение – было не похоже, чтобы Ярс многим открывался. Но сейчас Юрий не хотел обсуждать былые трагедии, не хотел задумываться, оценивать и сравнивать. Боялся, что через жалость к Федорову обнаружить в себе жалость к другим. Тогда больше не сможет быть тем, кем должен.
Поэтому, он молча встал и ушел, оставив Ярса один на один со своими мыслями.
А потом он убил Марса. И пожалел. Но было уже поздно.
– Ты убил его! – широко распахнутыми глазами посмотрел на Юрия Боб, склонившись над лежащим ничком атлетом.
– Зря ты так, братишка, – осуждающе покачал головой Одегард.
Юрий стоял расставив ноги и не мог оторвать ошеломленный взгляд от бездыханного Марса, которого секунду назад ударил локтем в лицо.
– Он всего лишь попросил тебя не трогать выставленный им на тренажере вес, – промямлил испуганно Боб, словно не верил в происшедшее. – А ты его…
Причины бить Марса действительно не было. Более того, меньше всего Юрий хотел ударить этого наивного и доброго парня, который, пусть и был в шайке Примы, но никогда ничего не сделал Гарину плохого, за что даже получал от своих.
Вышло само собой. На автомате. Его стукнули по плечу сзади, что-то говоря. Внутренний зверь сработал мгновенно, атаковал. Убил.
– Ну-ка, – потный от тренировки Сотый скинул перчатки и подхватил Марса под плечи. – Чего стоите? Понесли к врачу, может еще откачаем.
Через полчаса Гарина вызвал к себе Амаранте.
– Господин Гарин, – лейтенант восседал за столом, напряженно выпрямившись. – Вы сегодня опасно близко подошли к самому краю. Мне докладывали о вашем вопиющем поведении, нарушающем правила этики корпорации. Согласно им, а также законам Империи, вас давно нужно привлечь к ответственности. Скажите спасибо, господин Гарин, что мы находимся в длительном походе, на особых условиях.
– Марс умер? – мрачно спросил Юрий.
– Контрактор Марс скончался, – кивнул Амаранте. – Сердце не выдержало передозировки.
Юрий поднял на командира глаза.
– Что? Передозировка?
– Вы удивлены, господин Гарин? Все наркоманы рано или поздно этим кончают. Вам бы тоже стоило задуматься.
Юрий уткнулся лицом в ладони и протяжно, со стоном выдохнул.
– Да-да, – лейтенант по-своему воспринял его жест. – Думали, я не знаю? Господин Тэ Иревиа доложил о вашем пристрастии. Это несколько объясняет ваше поведение, но не думайте, что я посчитаю это хоть сколь весомым оправданием.
Юрий молчал, лишь его сбитые пальцы скрючились и впились в кожу, словно он хотел сорвать ногтями лицо.
Амаранте самодовольно подбоченился и тоном мудрого наставника сказал:
– Запомните, господин Гарин, за все рано или поздно приходится платить.
– Мальчишка, – прошептал Юрий.
– Что вы сказали?
– Что тебе пообещал Прима? – Гарин поднял голову. – Он тебя запугал?
– Что вы себе…
– У тебя под носом торгуют наркотиками, калечат и убивают людей. Ты не мог не знать, не мог не видеть!
– Я требую, чтобы вы сменили тон!
– Ты же мог все прекратить, – голос Гарина опустился в рык, сухой и хриплый. – Ты мог все остановить, вмешаться.
Амаранте не ответил, он лишь испуганно отъехал на стуле и хлопая глазами смотрел на Юрия, который начал подниматься из-за стола.
– Ты виноват в происходящем не меньше Примы, – Гарин угрожающе надвигался на лейтенанта. – Ты – командир, тебе доверились все эти люди. А ты их предал.
Амаранте рванулся к столу, пытаясь выхватить лежащий в верхнем ящике пистолет, но Гарин оказался быстрее. Он отбил худую руку в сторону и припечатал легкое тело лейтенанта к стене.
– Это ты их постоянно бьешь… Это ты ударил Марса…, – сдавленно просипел все еще трепыхающийся офицер.
– Да, я ударил Марса, – оскалился Гарин. – Но убил его ты. Убил, когда пошел на сделку с Примой, когда молчал о происходящем, ничего не делал, никому ничего не говорил. Ты же знал, что я подыхаю там, в сортире, под ударами и плевками. Не мог не знать. Ты мог это остановить. Как мог остановить и меня, бросающегося на все живое. Но что ты сделал, командир?
– А что я мог? – не выдержав, заорал Амаранте. – Что? Без Примы у меня не было бы вообще никакой власти!
Юрий не мигая смотрел в красное лицо офицера, на его трясущиеся губы и полные влаги глаза. Отстранился, отпустил парня. Приказал:
– Рассказывай.
Лейтенант поморщился, поднял перевернутый стул и сел. Отвернулся в сторону, пряча глаза.
– Что тут рассказывать, – зло проговорил он. – Слышали мою историю? Влюбленный придурок, устроившийся на флот чтобы произвести впечатление на девчонку. Самое смешное, что это правда.
