– Вот именно – кажется. Потому мы и ошиблись. Вот, смотрите: вторая женщина заходит в дом в одном платье, а выходит в другом! Видите, немного оголилось плечо, скрытое белым шарфом, и видна бретелька? Значит, это не платье, а сарафан. А вот платье, в котором она выходит. Здесь мы тоже видим часть плеча, и оно не оголено, как в первом случае. Значит, на ней уже не сарафан, а платье почти того же цвета. Ну это и понятно, в жаркую погоду лучше надевать светлую одежду, чтобы солнце не так пекло. А в этот день было тепло и солнечно.
– Значит, в дом вошла одна женщина, а вышла другая?
– Ну конечно же! Вошла вторая в светлом парике, а вышла первая в парике второй женщины.
– Значит, они поменялись париками? Но зачем?
– А если предположить, что вторая женщина заказала убийство отца первой женщине, а потом пришла проверить результат и принесла с собой в сумке деньги, чтобы расплатиться?
– Тогда зачем обмениваться париками? И зачем второй оставаться в доме еще на двадцать две минуты, да еще с убитым?
– Я уже ничего не понимаю, – произнесла устало Ася, чувствуя, что начинает потихоньку тупеть от всех этих предположений, которые, возможно, не стоят и выеденного яйца.
– А если представить, что вторая пришла неожиданно для первой? Тогда первая, чтобы незаметно скрыться из дома после совершенного убийства, оглушает вторую, надевает ее парик и уходит. Вторая приходит в себя, обнаруживает тело убитого и, чтобы не быть узнанной, надевает на себя парик первой. И только после этого выходит из дома.
– Тогда выходит, что убила первая? Та, что пришла в черном парике? А парик-то зачем менять? И зачем забирать сумку второй?
– Может, там и в самом деле были деньги. Почему бы и не забрать? Мы же не знаем мотива убийства вашего отца. А парик чужой надела, чтобы нас запу- тать.
– Глупости! Так она, наоборот, себя подставила: вошла в дом первой, а вышла последней. Я теперь уже совсем не могу разобрать, какой из них была Копцова.
– И была ли она вообще.
– Ну уж нет, господин следователь, Копцова в доме была!
– Только никаких следов после себя не оставила. Точно так же, как и вторая женщина. И то, что она блондинка – тоже не факт. У нее вполне могут оказаться рыжие волосы или русые… может, даже с проседью… На месте преступления обнаружены отпечатки пальцев трех человек: твоего отца, матери и твои. Да, и еще отпечатки пальцев Трунова на бокале с коньяком.
– Значит, обе женщины были в перчатках, – попыталась Ася ухватиться за последнюю соломинку. – Потому что стоило ли надевать парики, чтобы быть обнаруженными по отпечаткам пальцев?
Ростоцкий промолчал. И Асе это не понравилось. Она неожиданно почувствовала, как нить взаимопонимания между ними истончается и постепенно исчезает. Ростоцкий уже не казался ей таким близким и желанным. От него теперь исходила какая-то еле заметная и чуть ощущаемая одним только подсознанием угроза. Даже влюбленность не могла ее скрыть. Видимо, Ася даже в лице изменилась, потому что Ростоцкий спросил:
– Что-то случилось? Ты побледнела. Может, действие яда продолжается? Тебе нужно немедленно обратиться к врачу.
– Врачи меня уже осматривали, даже анализы брали. Но ничего подозрительного не обнаружили. Просто мне нужно выспаться. Я пойду.
Выйдя из здания Следственного комитета, Ася направилась в сторону метро. Ей хотелось потолкаться среди людей, свободных от таких проблем, как у нее. Счастливые, они могут смеяться, шутить и радоваться жизни. А над Асей нависла реальная опасность, которая теперь касалась не только ее лично, но и матери, единственного близкого человека, оставшегося на всем белом свете. И теперь Асе во что бы то ни стало предстоит раскрыть преступление, совершенное против ее некогда благополучной семьи.
Перед входом в метро она позвонила Стасу.
– Что за похоронный голос? У тебя что-то стряслось?
– Да, именно стряслось. Я, кажется, очень разочаровалась в одном человеке.
– Я могу тебе чем-то помочь?
– Просто поговори со мной. Этого будет вполне достаточно.
– Ася, я тебя за эти дни обыскался. Трубку не берешь. Сто раз пожалел, что с тобой за город не поехал. Извини, больше этого не повторится. Теперь я тебя одну никуда не отпущу. Я уже поговорил с редактором. Статья может быть размещена в нашей газете уже завтра. Если ты сейчас поторопишься и приедешь ко мне на работу, мы вместе ее состряпаем. Согласна? У тебя ведь появились еще какие-нибудь подробности? Не зря же ты в такую даль моталась?
– Зришь прямо в корень. Еду к тебе.
К приезду Аси Стас приготовил кофе, сбегал в магазин и, купив батон и колбасу с сыром, сделал бутерброды. Остаток дня обещал быть хлопотным и напряженным, зато они будут сыты. Сначала Ася коротко рассказала о том, что ей удалось выяснить. Стас смотрел на нее удивленно и словно впервые видел.
– Ась, да ты просто сумасшедшая! Зачем ты одна полетела в Энск?! Почему мне не сказала? Уж туда-то я бы тебя точно одну не отпустил. Ты поступила со мной нечестно. И мне это не нравится. Или мы работаем вместе, или я выхожу из игры.
– Извини. Я была не права. И чистосердечно раскаиваюсь. Я тысячу раз пожалела, что поехала одна.
– Обещай, что теперь ты без меня больше и шагу не ступишь.
– Обещаю, – согласилась Ася, а про себя добавила: «И меньше тоже».
Почти до ночи они просидели над статьей, которая изобличала Копцову как убийцу известного и всеми любимого специального корреспондента газеты «Следопыт» Антона Правдина, расследовавшего махинации в банке «Солли», а также раскрывала истинное имя журналиста, работающего под знаменитым псевдонимом.
Стас передал материал редактору и отвез Асю домой. Особо радоваться они не торопились, так как сила взрывного эффекта статьи хоть и была предсказуема, но не настолько, чтобы предугадать, в кого еще попадут ее смертоносные осколки, кроме Зацепина.
Глава 16
В понедельник Ася, сама не своя от волнения и страха, появилась на работе, не опоздав ни на секунду. Она тихенько сидела в своем кабинете и даже дышать боялась, ожидая с минуты на минуту вызова Зацепина. Крохотная надежда все же теплилась, что он не так бурно воспримет статью. Но ожидания ее не оправдались.
Она поняла это по голосу, когда он вызвал ее к себе. В нем было столько ненависти, что Ася почувствовала ее на расстоянии и шла теперь к Зацепину, как на казнь. Словно провинившаяся школьница, села за стол и опустила голову, давая понять, что заранее согласна с его обвинениями, осознала свою вину и ужасно раскаивается.
Зацепин шлепнул перед Асей по столу газетой, словно собирался прихлопнуть разозлившую его муху. «А я, между прочим, не муха какая-нибудь, – думала Ася, напуганная его гневом, сталкиваться с которым ей еще не приходилось. – И не позволю, чтобы перед моим носом шлепали газетой».
