— Это она? — спросила сестра, прячущаяся от жаркого солнца на краю поляны в густой тени.
— Да.
Нежить подошла ближе, принюхалась.
— Сладенькая…
— Она не для еды, — напомнил Марк.
— Боишься, что не удержусь? — лукаво усмехнулась мертвячка.
Охотник молчаливо признался сам себе: да. Боится. Хотя он видел в полуразложившемся ходячем трупе сестру, половина сознания все еще разумно предостерегала от полного доверия сему странному союзнику.
— Тебе нужно что-то еще?
— Все, что может понадобиться, при мне. — Нежить хлопнула костлявой ладонью по туго набитому мешку, собранному из припасов в доме убитой ведьмы.
— Когда сможешь начать?
— Да хоть сейчас.
Марк облизал сухие от волнения губы. Неужели совсем скоро все будет кончено? Неужели тот стыд и страх наконец уйдут прочь?
— Ты что-то говорила о месте…
— Да, — кивнула сестра — Там много силы. Очень много. Там будет легче.
— Веди.
Нежить изобразила улыбку, хотя этому сильно мешали лоскуты потрескавшейся кожи, и, переваливаясь с ноги на ногу, пошла по тропе в глубь леса. Марк толкнул послушницу следом, а сам замкнул процессию.
Сначала тропа изогнулась, вроде бы поворачивая к угодьям амменирского сквайра, но потом выправилась, обходя болота стороной, и только сохнущие деревья указывали, что мертвые земли все еще рядом. Потом начало ощутимо темнеть посреди ясного дня. Охотник даже поднял голову и удивился, увидев вместо неба сизый туман, похожий на облака, но висящий над лесом без малейшего движения. Да и лес изменился намного сильнее, чем можно было ожидать.
Пропали последние свидетельства присутствия листьев или хвои на черных скелетах деревьев, даже на земле, твердой, как камень, не виднелось ни единой сосновой иголки, пусть и почти истлевшей. Травы тоже не было, только мох кое-где заползал на оголенные корни. Зеленых красок вокруг больше не наблюдалось, одна только сизая пыль покрывала все, что окружало странников. И ни единого звука. Нигде. Ни от чего. Даже шаги не шуршали, хотя под ногами вдруг возникла мощеная дорога еще той кладки, которой славилось правление деда нынешнего императора.
А потом Марк увидел его, водруженного посреди каменистой площадки, возвышающейся над просторной поляной. Жезл власти. Выточенный из цельной кости какого-то гигантского зверя, украшенный резьбой, изображающей настолько чудовищные лики, что к ним не хотелось приглядываться. Бессловесный, бездушный, зато пропитанный дыханием самой Мортис и источающий это дыхание на окрестные земли.
— Здесь, — прошелестели губы нежити.
Конечно, здесь. Где же еще? И хотя Марка немного заботило то, что они слишком далеко отошли от поместья, где бродил призрак Эрхог, сестра выглядела уверенной. В конце концов, она нуждается в этом воплощении едва ли не больше, чем он сам, стало быть, знает, как действовать.
— Что дальше?
Мертвячка вытянула из поясной сумки очередную полоску кожи и положила в рот, что, впрочем, не помешало разговору:
— Сейчас подкреплюсь, и можно начинать. А сладенькую поставь вон туда. — Она указала на крохотную площадку рядом с жезлом.
Марк послушно потащил за собой Эвиэль, так и не проронившую ни слова за все время пути. То ли девица перепугалась так, что вдобавок к слепоте потеряла дар речи, то ли по скудости духа не понимала, чем ей грозит неуклонно приближающееся будущее.
— Привязать покрепче?
— Нет, — возразила нежить. — Дух не пожелает возвращаться в несвободное тело.
— А если сбежит?
Вместо того чтобы отвечать, сестра улыбнулась остатками рта и взмахнула рукой, и в тот же миг клок земли, на котором стояла Эвиэль, провалился вниз, погружая послушницу в яму, края которой доходили до самой груди. Девушка охнула и непонимающе дотронулась до того, что только что было у нее под ногами, а теперь оказалось намного выше.
— Не сбежит, — заключила нежить, дожевывая свое лакомство.
Да, пожалуй, это намного лучше, чем ремни. Правда, видны теперь были только голова, шея и плечи девушки, а то, что так интересовало Марка, оказалось скрыто. Та часть тела, на которой должно было возродиться кольцо.
— Ну, скоро уже?
— Сейчас.
Мертвячка развязала тесемки мешка, покопалась в нем, достала пригоршню какой-то травы и сжала в кулаке. Потом сдула получившуюся пыль вверх и, пока та оседала, быстро-быстро зашептала слова, которые невозможно было разобрать, хотя в тишине, окружавшей жезл власти, отчетливо было различимо все, даже шелест взлетевших над головой нежити травинок.
Марк попытался прислушаться, но голос сестры, крепнущий с каждым мгновением, вдруг превратился в истошный вой, подчиняясь которому висящая в воздухе пыль потянулась к жезлу. Облепила голый костяной ствол, от чего тот утратил свою белизну, налилась изумрудным светом, словно оживая, снова вспорхнула и тут же упала, сотнями искр устремившись к девушке, растерянно затихшей в яме с каменистыми краями.
* * *
Ритуал воскрешения был хорошо знаком Иоганну, хотя в последние годы мало кто из доблестных рыцарей, павших на поле боя, удостаивался подобной чести. Но эта скаредность была вполне оправдана, ведь чем доступнее то или иное благо каждому человеку, тем менее оно ценно, и если воскрешать умерших начнут направо и налево, рано или поздно люди вовсе перестанут бояться смерти, как окончания всего и вся. А страх смерти — лучший кнут из возможных. Недаром самыми опасными врагами Империи становились именно те, в чьем сердце не оставалось никакой боязни перед будущим, особенно если оно ведет на другую сторону мира…
В воскрешении не было ничего сложного, только бы в наличии имелось тело самого воскрешаемого, и желательно, еще не подвергшееся распаду, а уж вернуть обратно с вынужденной прогулки душу и вовсе не представляло никаких трудностей, лишь бы нашлось достаточно душевных сил у того, кто возносит молитву. Или творит заклинание.
Хотя последний способ инквизиция не одобряла, ведь он отнимал у церкви священную славу посредника между небом и людьми. Правда, действовали заклинания ничуть не хуже молитв, одна беда: их было трудно заполучить, поэтому в делах воскрешения все же больше полагались на монахов, а не волшебников.
Воскрешение… В случае с древней колдуньей оно не могло состояться, ведь тела как такового давным-давно не существовало. А вот воплощений Иоганн не видел ни разу за свою жизнь и сейчас смотрел во все глаза и слушал во все уши, стараясь если не запомнить происходящее, то хотя бы не упустить момент, когда нужно будет превратиться из зрителя в участника событий.
Вернувшаяся из небытия Эрхог брату-инквизитору конечно же не была нужна. О чем с ней говорить? О тайнах, которые канули в забвение вместе с ней? И что в них проку? Слишком много лет прошло, и в живых не осталось не только тех, кто знавал колдунью, но и детей их детей, а чужие секреты хороши, пока свежи. Потом они годятся разве что на основу для историй ярмарочных сказителей. А вот то, что способно вернуться вместе с воплощенной, занимало Иоганна намного больше.
