Он ожидал чего-то совершенно другого: он бы не удивился, если бы встречать его приехал кто-то один из родителей и сообщил бы, что бракоразводный процесс идет полным ходом. Или, если бы приехали оба, но держались бы особняком, вступали бы в разговор только с ним, а не друг с другом, и Димфна стояла бы между ними как живая перегородка, чтобы они, не дай бог, даже случайно не соприкоснулись. Но странное дело: родители были… слишком счастливы!
Никто не произнес ни слова. И теперь они стояли на почти опустевшей платформе. Маячивший в конце состава кондуктор свистнул в свисток, и вереница вагонов начала сдавать назад. Объявили отправление очередного поезда. Он шел на Север. В считаные секунды из зала ожидания на платформу хлынули толпы негров, собиравшихся сесть в этот поезд.
– Дамы, вы идите вперед, – отец подхватил одну из сумок Дьюи, – а мы вас догоним у машины.
Димфна вытаращила глаза: она знала, что Дьюи и отец не ладили, а иногда и жарко спорили и ссорились, и все ломала голову: когда Дьюи вернется, какие у них будут с отцом отношения. Она застыла на месте, и маме даже пришлось ее ущипнуть.
– Пойдем, Димфна, у нас как раз будет время подкрасить губы.
Дьюи смотрел, как они вошли в дверь, и заметил, что Димфна раз или два оглянулась. «Господи, какая же она неугомонная», – подумал он и улыбнулся. Потом встряхнул головой и громко произнес:
– Да, она такая!
Подошел отец. Дьюи повернулся, недовольный, что его отвлекли.
– Ты что хотел мне сказать? – Ему хотелось задеть отца, и он с удивлением понял, что это удалось.
Отец опустил взгляд в землю.
– Дьюи, – начал он со вздохом, – я понимаю, мы с матерью устроили тебе нелегкую жизнь.
– Точнее сказать: ты устроил?
– Возможно, и так, сын.
Дьюи снова оказался прав: что-то пошло не так, что-то изменилось: в отце вдруг проснулось что-то человеческое. Он уже начал было отвечать, что это так и есть, но решил предоставить отцу возможность высказать все это самому.
– Да, вероятно, это так, сын. Но мы… Я попытался начать все заново. – Он стыдливо поднял взгляд. – Может быть, когда мы с тобой, ты и я, привыкнем друг к другу, я смогу тебе рассказать, что это было… с чем это было связано. – Он отвернулся. – Пойдем, ладно? – И поглядел на сына так, словно ожидал, что и это предложение будет встречено в штыки.
– Ладно.
– Как бы то ни было, похоже, мы с мамой все-таки сумеем… – Он осекся. – И я очень надеялся, что мы с тобой сможем узнать друг друга получше.
Дьюи уже был готов сказать: ну, конечно, мы сможем, ведь именно этого он и ждал всю жизнь. Но прикусил язык: их так много разъединяло, от чего невозможно было просто так взять и отмахнуться.
– Не знаю…
– Может, нам стоит попробовать? У нас целое лето впереди. Может, нам стоит попытаться?
– Может, и стоит.
Они вошли в гигантский зал ожидания, облицованный мрамором. Тени у них под ногами сменились на блики отраженного света. Они отправились на стоянку – просторную бетонную площадку с рядами одинаковых парковочных автоматов, выстроившихся, точно надгробия на воинском кладбище. На парковке стояло несколько машин. В одной из них на переднем сиденье сидела мама. Она им с улыбкой помахала. Димфна тоже помахала с заднего сиденья. Они с мамой были очень похожи.
Дойдя до машины, отец открыл багажник, и Дьюи поставил туда сумки, а потом сел назад рядом с сестрой. Отец завел мотор, нажал на педаль газа и выехал на улицу.
В центре города негров было куда больше, чем обычно, все в черном, и, казалось, все несли чемоданы.
– Дорогой! Ты меня слышишь? – Он и не заметил, что мама говорила с ним. – Я спросила: тебе нравится учеба?
– Да, мама, все отлично.
Они ехали по Нортсайду. Улицы были буквально запружены неграми, кое-кто сидел на белых ступеньках высоких и узких неопрятных кирпичных зданий. Дети играли в салки на пустырях, заваленных мусором. Время от времени черные женщины, прижавшись грудью к подоконникам, звали детей, и то один, то другой отделялся от группы и бежал домой, прощаясь с друзьями явно навсегда.
Они проехали мимо группы чернокожих мужчин на углу перед баром с потушенной неоновой вывеской. Мужчины склонились друг к другу, точно кто-то из них рассказывал скабрезный анекдот. Дьюи ждал взрыва смеха, но ничего подобного не последовало. Наоборот, мужчины разошлись и с сумрачным видом пошли каждый своей дорогой. В Нортсайде было необычно тихо для субботнего дня.
Они переехали реку сквозь черную стальную сеть моста, которая из машины казалась не больше противомоскитной сетки на двери, вода билась о бетонные опоры, и казалось, что это мост, а не река движется.
– Скажи-ка, Димфни, как там Такер с Бетрой? И как их ребенок? – Он отметил про себя повисшее в салоне тягостное молчание. – Слышишь, что я спросил? Димфни, как…
– Я слышала, Дьюи. – Она осеклась. – Мы не знаем.
– Как это так?
Мама повернулась к нему:
– Они больше на нас не работают, дорогой.
– Да? – Эта новость его опечалила, но он сразу понял, что тут ничего не попишешь. – И на кого же они работают?
– Ни на кого.
Снова повисло молчание.
– Они на своей ферме. – Димфна положила ему руку на локоть. – Они перестали работать на нас в апреле…
– А мы знали, что тебе надо заниматься в колледже, и решили тебя не беспокоить, поэтому ничего не писали, – закончила за нее мама.
Он откинулся на спинку и сцепил пальцы на затылке.
– Так, значит, они на своей ферме и ни на кого не работают. Ладно. Я хотел поговорить с Такером кое о чем. Он же мне письмо написал. Он вам говорил?
Опять молчание.
– Послушайте, что вы такие мрачные? Хватит говорить загадками!
– Дьюи, – начала Димфна таким тоном, точно собиралась ему сказать, что он совершил нечто ужасное, и она теперь не знает, как это ему сказать. – В четверг там был пожар, – мать печально смотрела на него.
Он так и подскочил.
– Но они же не… Или? Они пострадали?
– Нет, дорогой, они выбрались. – И мать так энергично покачала головой, словно одних ее слов было недостаточно.
– Но никто не знает, где они сейчас, – с наигранным испугом прошептала Димфна. – Все покрыто таким мраком тайны, что ужас берет!
– О господи, не надо шутить, это не смешно! – Он умолк, подумав, что, возможно, это и есть шутка. – Или вы меня разыгрываете, а? Ах вы…
– Нет, Дьюи, они не шутят, – тихо проговорил отец, не спуская глаз с дороги. – У них был пожар, но ни Такер, ни Бетра, ни ребенок не пострадали. И Димфна права. Никто не знает, где они сейчас.
