– Народ! – сказал он на весь класс. – Все правда! Я и Ася… короче, у нас будет ребенок!
Сначала все молчали. А потом кто-то из одноклассниц прошептал театрально:
– Я же говорила…
Класс прорвало. Кто-то засмеялся, кто-то захлопал, Данька, раздуваясь от гордости – словно это он был сегодня ньюсмейкером, – хлопал Гришу по плечу и повторял:
– Мужик! Мужик!
А Гриша стоял и прислушивался к себе. В ушах звучал собственный голос: «У нас будет ребенок!» Он возвращался снова и снова, словно эхо в ревербераторе.
– Успокаиваемся! – прогремел над головами голос математички. – Рассаживаемся! Прекращаем гвалт!
Класс неохотно затихал.
Данька хотел продлить минуту собственной славы (ведь это он заставил Гришу признаться!), потому сказал:
– Это мы, Полина Владимировна, за друга радуемся! У него ребенок скоро будет…
Математичка не стала делать вид, что удивлена. Нахмурилась и сказала:
– Гриша, попроси свою бабушку успокоиться и в школу не приходить.
– Это не моя, – вздохнул Гриша, – это Асина.
– Все равно. Скажи ей, что вахтеру даны четкие указания – в школу ее больше не пропустят. Открыли тетради…
* * *
Звонок от Богдана и рассказ о том, что Галина Дмитриевна снова ходила в школу, стал последней каплей.
Лариса сорвалась с работы, приехала домой, быстро упаковала вещи свекрови и даже купила ей билет. Потом вызвала слесаря, чтобы он сменил сердцевину у одного из замков, предупредила Асю, чтобы домой пока не совалась, отправила мужу сообщение: «Попадешь в квартиру, только когда и если посадишь маму на поезд» – и уехала обратно на работу.
И когда Галина Дмитриевна вернулась, в тамбуре стояла упакованная сумка, сверху в файле лежал билет.
Она, естественно, пыталась скандалить. Звонила сыну. Приехавший со своего таинственного испытательного срока сын не смог открыть квартиру. Она пыталась устроить сидячую забастовку и заявила, что не сойдет с этого места, пока ее не впустят обратно, что она будет жаловаться и вызовет милицию. Но через два часа ожидания под дверью, когда все, что она хотела сказать по поводу бесхребетного сына и теперь уже пропащей внучки, было сказано, Галина Дмитриевна заскучала. В это время она должна была сидеть дома в мягком кресле и наслаждаться ток-шоу.
Она посмотрела на время отправления в билете.
– Вези меня на вокзал, – приказала она сыну.
Алексей Ульянович вздохнул с облегчением. Никакого испытательного срока у него не было, он третий день прятался в кафе, где пил чай и пытался что-то написать.
Седьмая неделя. Кто виноват?
– Я вот эти хочу! – сказала Ася.
Лариса с Вероникой переглянулись.
– Интересный цвет, – тактично сказала Вероника.
– Э-э-э, – сказала Асина мама и с надеждой посмотрела на Гришу: – А ты что думаешь?
Гриша, который за два часа хождения по строительному рынку сильно устал, поднял глаза от смартфона и сказал, что ему норм.
Лариса с Вероникой переглянулись еще раз.
– Асенька, – сказала Вероника, – но у тебя ребеночек, если ночью проснется и «это» увидит, он будет орать до утра. Нужно бы что-то выбрать… поспокойнее.
Лариса согласно закивала.
– Тебе же теперь нужно о ребеночке думать, – сказала Лариса.
Ася смотрела на обои, которые так ей понравились. Она всю жизнь мечтала о том, что сделает в своей комнате такой ремонт. Чтоб не ужасные цветочки, которые ей «радуют» глаз с младенчества. Чтоб не шкаф двадцатилетний, который мама жмотится выбросить. Чтоб просто и ярко. Как у Алины. Но у той не просто комната, у нее целый этаж. И все свое, и все так, как она хотела.
– Смотри, какие красивые! – сказала мама и показала Асе на нежно-розовые обои в белые ромашки.
Ася рефлекторно сжала кулаки.
– А я хочу вот эти! – сказала Ася.
Мамы опять переглянулись.
– Асенька, может, ты посидишь? Ты устала? – спросила Вероника. – А мы тут пока все выберем.
– А зачем вы меня тогда с собой тащили?
Ася не собиралась плакать и не собиралась ругаться. Но голос сам повысился, а из глаз почти полилось.
– Ну я же не думала, что ты нам истерить будешь, – раздраженно сказала мама, – слушай, ты не возникай. Это не твоя квартира, и не твое дело там командовать. Так что рот закрыла и слушай тетю Веронику.
– Ну вы же говорили, что мы можем выбрать, – всхлипнула Ася.
– Конечно, выбирай. – Вероника толкнула Ларису локтем. – Но ты пойми, что тебе нужно о ребенке думать… Гриша, ну скажи ты что-нибудь!
– А? – спросил Гриша. – Отличные обои.
– Какие? – спросила Ася.
– Что?
Гриша опять с трудом поднял глаза от смартфона.
– Слушайте, покупайте уже любые, и я пойду, ок?
– Куда ты собрался? – спросила Вероника.
– Идем с пацанами… Да какое вам дело, а? Я с вами уже два часа потерял! Что я маленький, отчитываться должен?
– Но у тебя вроде как семья теперь… – съязвила Вероника.
– И что? У вас с папой тоже семья, он же не сидит с тобой как привязанный! Ну, так что берем?
– Только не цветочки! – взмолилась Ася.
– Хорошо, – согласилась Вероника, – возьмем что-нибудь стильное.
И она кивнула на рулон однотонных бледно-бежевых обоев.
– Короче, берем вот эти, – сказала Лариса, заметив, что Ася опять собралась спорить. – Ася, прекращай рыдать, тебе нельзя волноваться. Думай о ребенке.
Ася посмотрела на очередные скучные обои и поняла, что жизнь опять превратилась в борщ.
– Да почему о ребенке? – взвилась она. – А можно я о себе подумаю? Почему я для этого ребенка должна что-то делать?
– Потому что ты беременна, дура, – сказала мама, – и, заметь, виновата в этом только ты.
– Ну оба виноваты, – попыталась смягчить ситуацию Вероника.
– Ну если по-честному, то нет, – сказал Гриша, продолжая переписываться в чате. – Ладно, вы тут продолжайте, а я пошел.
Он махнул рукой и повернул к выходу из магазина.
Пока паковали обои, пока выбирали какие-то там потолочные плинтуса, Ася стояла в сторонке и смотрела на свое отражение в двери. Она подумала, что с этой беременностью надо завязывать. Она еще вчера погуглила и выяснила, что никакого ребенка у нее нет еще и близко. Подумаешь, несколько клеток размноженных. Еще даже не эмбрион. Не о чем говорить.
Вот только звонить Богдану страшно. Слишком уж он суровый. И Ася решила, что завтра же пойдет в поликлинику, где проходила медосмотр. Гинеколог там точно есть.
