– Там налоговая что-то накопала, – наконец смогла выдавить из себя Уля. – Веню задержали. У нас обыск был…
Только сейчас Гриша заметил, что в обычно образцово-аккуратной квартире Глаголевых – бардак. Книги на полу, куча бумаг вывалена прямо на диван.
– Они все гаджеты конфисковали, – продолжала Ульяна. – И мой нотик. А мне завтра макет сдавать…
И она разрыдалась с новой силой.
– Да плевать на макет! – ругала она себя. – Они сказали, что Веню посадят!
Пришлось бежать за добавкой валерьянки.
Веника выпустили через два дня, подсуетился отец. Вернулся Вениамин помятый и посеревший. И признался:
– Мой косяк. Слишком много по-черному проводил. И по-серому…
Оказалось, что Веник с самого открытия фирмы «оптимизировал налоги». На один «белый» рубль приходилось три «черных». Это было очень выгодно… пока налоговая не решила провести внеплановую проверку.
– И что теперь? – спросил Гриша. – Уля боится, что тебя посадят.
– Если возмещу ущерб, – вздохнул Веник, – то не посадят. Придется все деньги им отдать. И квартиру продать… Да, и контору закрыть придется. Извини.
* * *
Какое-то время Гриша редко виделся с семьей Глаголевых. Веник закрыл фирму, Грише пришлось устраиваться на работу к конкурентам, потому что денег у отца просить было немыслимо. Сам бы он как-нибудь протянул на подкожном жиру, но Нике нужно было платить ежемесячно, и не копейки, – а последние полгода, после окончания вуза, алименты стали проблемой Гриши.
Он чувствовал себя виноватым перед друзьями, вроде как бросил в беде. И когда ему позвонила Ульяна, примчался на встречу мгновенно.
Они сидели в кафе. Народу было полно, в соседнем зале собирались нарядные дети, персонал суетился, надувая шарики.
Гриша никогда не видел Улю такой. Черты лица заострились, волосы убраны в хвост, только несколько коротких локонов падает на лоб. И еще она не улыбалась. И нервничала. И Гриша тоже автоматически начал нервничать, как только сел напротив нее.
– Прости, не могла сказать по телефону, – Уля говорила и теребила в руках чайную ложечку, – у меня к тебе просьба. Очень странная. Ты только не отказывайся сразу, пожалуйста…
Гриша занервничал еще сильнее. В голове пронеслось несколько сценариев Улиной просьбы: спрятать деньги, перевезти наркотики, передать кому-то оружие. Мысленно он уже согласился на все, кроме наркотиков. Потом посмотрел на осунувшуюся Улю и на наркотики тоже согласился.
– Сдай спермограмму, – попросила Уля.
Грише потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что это не психотропное. Но он успел задать идиотский вопрос:
– Куда сдать?
– Я тебе дам адрес медицинского центра.
Гриша попытался сделать вид, что в этой просьбе нет ничего такого, он старался удержать выражение лица и поток вопросов. Выглядел он при этом таким ошарашенным, что Ульяна сжалилась:
– Гриш, ты самый близкий нам человек, мне некого больше попросить. Ты знал, что Веник болел свинкой в пятнадцать лет?
Гриша не знал. Мало ли кто чем болел. Тем более Веник в пятнадцать уже жил в Новосибирске, а он оставался дома.
– Я тоже не знала. – Уля тяжело вздохнула. – На прошлой неделе аккуратно спросила у его мамы, она рассказала. Гриша, я только тебя умоляю: все, что я тебе сейчас расскажу, навсегда между нами, ок?
Гриша кивнул. Подумал, что если Веник чем-то смертельно болен, то он, конечно, поможет. И если он нужен как донор, то он всегда. Но…
– Слушай, Уль, а спермограмма – это же не в смысле…
– Это в смысле, – отрезала Уля.
– А кто у нас сегодня именинник! – внезапно заорал клоун.
Завизжали дети. Гриша вздрогнул, Уля поморщилась. Она придвинулась чуть ближе и понизила голос:
– Послушай, у меня сейчас просто нет другого выхода. Веник по уши в долгах, не ест, не спит, работает сутками. Но у него идея фикс, что, если мы родим ребенка, все наладится. Врачи говорят: «Время еще не прошло, пытайтесь», но ты же знаешь Веника, ему надо чтоб прям сейчас и сразу. Он меня по клиникам потащил. Ну и сам заодно. У меня все хорошо, а Веник после свинки… Короче, все это фигня, мы справимся, но сейчас ему об этом говорить нельзя. Это его убьет. Он и так еле тянет, если ему сказать, что он бесплоден, то я боюсь… Это еще счастье, что все анализы мне на электронку пришли. И я уже неделю ему вру, что еще не готово, но он грозится завтра поехать и узнать анализ лично. Гриш, ты просто сдай сперму. Просто сдай. Дальше моя проблема. Просто чуть-чуть подфотошоплю бланк…
Ульяна смотрела на него, как бедуин на оазис. Вернее, как бедуин, который сомневается – перед ним оазис или мираж? Если мираж, то можно прямо тут закапываться в песок.
– Конечно, Ульяна, – из последних сил улыбнулся Гриша. – Не переживай.
Уля кивнула и немного расслабилась. Гриша взял бумажку с адресом.
– А ты как? – спросил он.
– Я? – удивилась Уля. – Нормально все.
Выпрямилась, посмотрела Грише в глаза и улыбнулась:
– Со мной все хорошо.
В соседнем зале зааплодировали.
* * *
После процедуры Гриша забрался в душ и долго тщательно мылся.
А потом решил зайти к Венику. Формальный повод – давно надо было забрать трудовую, чтобы на новом месте оформиться официально. Но на самом деле Грише просто хотелось поговорить с другом. Неважно о чем.
Он вошел в пустынный офис, который так и не прибрали после «маски-шоу». По полу были разбросаны обрывки накладных, детали, рекламные листовки.
И на весь офис гремел голос отца Веника:
– Я тебе говорил! Я предупреждал, что этим кончится!
Веник отвечал на той же громкости и с той же интонацией:
– Да пошел ты со своими советами! Говорил он…
И дальше понесся такой отборный мат, что Гриша заслушался. От друга детства он и не такое слышал, но чтобы уважаемый государственный муж и покровитель искусств владел подобной лексикой…
В переводе на русский литературный получалось следующее: отец Веника был недоволен тем, что сын в свое время решил податься в бизнес и отказался от любой помощи. А помощь этому… гм… не слишком знающему жизнь молодому человеку была крайне необходима.
В свою очередь Вениамин обвинял отца в том, что тот… э-э-э… немолодой и не очень умный человек, который лезет куда не просят. А на сына ему всегда было… все равно, он и родил Веника, только чтобы доказать свою мужскую состоятельность.
На этом переговоры завершились оглушительным грохотом, Гриша перепугался, что папа врезал сыну чем-то тяжелым. Однако пострадавшей оказалась дверь – отец Веника чуть не снес ее с петель, выходя из кабинета.
