Гриша неубедительно сделал вид, что только что зашел, и поздоровался. Глаголев-старший прошел мимо него, как мимо шкафа. А напоследок треснул и входной дверью тоже.
Только после этого Гриша решился войти к Венику. Тот сидел за столом, обхватив руками голову.
– Привет! – с фальшивой бодростью сказал Гриша. – Я тут трудовую хотел забрать…
Веник поднял на него глаза, несколько секунд пытался понять, что от него хотят, потом достал из незапертого сейфа Гришину трудовую и уронил на стол.
Гриша сел напротив.
– Поругались? – спросил он.
– Ай, – ответил Веник.
И вдруг принялся оправдываться:
– Я просто под раздачу попал. У них там какой-то месячник по борьбе с коррупцией проводился. Могли же просто штраф дать, так нет, «маски-шоу» устроили, оператора привели, типа оперативная съемка… Какая-то полоса черная пошла, Гришка…
– Все будет хорошо! – Гриша попытался воспроизвести интонации своего папы, но, видимо, не получилось.
– Да ничего не будет уже, – скривился Веник. – Деньги на минусе. Бизнеса нет. Улька ходит такая… мертвая. Улыбается, бодрится, но я-то вижу. И ребенка никак не заведем… полгода уже. Уйдет она от меня.
Последние слова Веник произнес с таким отчаянием, что Гриша напрягся изо всех сил, вспомнил, как это делал папа, и резко сказал:
– Хватит ныть! Делай то, что от тебя зависит! А что не зависит – забей!
На сей раз вышло почти похоже. В глазах Веника что-то ожило. Кажется, злость.
– Поучи меня еще! – Он сжал кулаки и набычился. – Я ему, как другу, а он… Да пошел ты!
Гриша лихорадочно прокручивал в голове сценарии. Что сделал бы папа? И он вдруг понял – что.
Улыбнулся, откинулся на спинку стула и одобрительно сказал:
– Другое дело! А то устроил тут… самобичевание.
Несколько секунд Веник смотрел на друга в изумлении. А потом расхохотался:
– Молодец.
Помотал головой, поискал слова, но не нашел ничего лучше, чем повторить:
– Молодец.
И добавил серьезно:
– Ты мне почаще говори такое, хорошо? Меня только ты и Улька поддерживаете. А хорошо бы еще кто-то… – Он посмотрел в потолок. – Вот бы знак мне какой подали. Так, мол, и так, дно пройдено, держись.
– Будет знак, – пообещал Гриша и поднялся.
– Трудовую не забудь, – сказал Веник.
– Да пусть у тебя лежит, – ответил Гриша. – Я же там временно, пока ты заново бизнес не запустишь. Чего зря туда-сюда бумажки таскать?
И пошел к выходу.
* * *
– Ты знал! Ты знал! – Веник орал так, что Грише пришлось отодвинуть мобильник от уха.
Вздрогнула даже девушка за кассой, где Гриша пытался расплатиться.
– Извините, – сказал Гриша шепотом.
А потом непринужденно добавил в трубку:
– Что знал? Только не ори.
– Про знак! Все! Теперь все будет нормально!
– О… Круто… – Гриша понял, что из магазина надо убегать, иначе скоро весь район будет радоваться вместе с ним.
– Жизнь налаживается! – прокричал Веник.
А потом резко стал серьезным и перешел на деловой тон:
– Я задумал новую фирму открыть. Бизнес-план готов, сейчас инвесторов начну окучивать. Пойдешь ко мне?
– Конечно!
– Супер! Только на сей раз не ремонт будет, а сборка. Извини, подробностей по телефону не расскажу. Ладно, давай.
И стремительно отключился.
Вот теперь он напоминал прежнего Веника. Скорее даже, Электровеника – Веника после апгрейда и перепрошивки.
И не успел Гриша дойти до дома, как позвонила Уля.
– Спасибо. Он прямо ожил. Я тебе должна… – сказала она.
– Слушай, – перебил ее Гриша, – раз должна, сделай для меня одну штуку.
– Не вопрос. Что нужно?
– Не вспоминай больше про это… этот случай. Никогда.
Трубка помолчала.
– Хорошо, – сказала Ульяна. – Обещаю.
Глава 2. Бесконтактный способ
Новый год отмечали в съемной квартире, скромной и обшарпанной, но шумно и весело. Большой компанией. Гриша был приглашен и как друг семьи, и как спасенный от конкурентов ценный работник.
Веник, жестикулируя бокалом с безалкогольным вином, произносил тост за тостом, фонтанировал энергией, ежесекундно обнимая и целуя Улю.
А как только часы пробили полночь, впился ей в губы так, что кто-то из гостей закричал: «Горько!»
Веник ничуть не смутился, а вот Уля напряглась, аккуратно вылезла из-под руки мужа, встретилась взглядом с Гришей и чуть пожала плечом, как бы извиняясь.
А потом, когда разошедшийся Веник начал хвастаться, что, если дела пойдут так же хорошо, уже через полгода он опять купит квартиру, потому что им теперь нужно будет где-то жить в расширенном составе, Уля решительно вышла из комнаты. И даже дверь за собой закрыла чуть громче, чем нужно.
Гриша нашел ее на кухне. Уля истово мыла тарелку.
– Я не беременна, – сквозь зубы произнесла она.
Гриша молчал. Он не знал, что сказать.
– Треплется каждый месяц направо и налево, – раздраженно говорила Уля, – просто одержимый стал.
Уля запястьем убрала с лица волосы, и Грише показалось, что у нее на лице слезы. Или след от мокрой руки?
– Прости, я обещала не напоминать. Я больше не буду.
Гриша стоял у нее за спиной и долго молчал.
– Ничего страшного, – с трудом выдавил он из себя, – я понимаю.
– Ничего ты не понимаешь, – буркнула Уля, – ну да ладно.
* * *
Гриша честно пытался убедить себя, что это не его проблема, но выбросить из головы нервную Улю не мог. Ему очень хотелось помочь. Он многое прочитал про мужское бесплодие, залез в медицинские дебри и вспомнил, что у него отец – врач.
Богдан Семенович, как всегда, был конкретен и через пару вопросов попросил прислать анализ.
Уля переслала бланк через пять минут.
Ответ Богдана оказался печальным. Он объяснил по скайпу, что Веник бесплоден окончательно и бесповоротно. Лечение возможно, но очень дорогое и хлопотное. Папа начал сыпать аббревиатурами: ИКСИ, TESA. Гриша перебил его:
– А можно лечить без его ведома?
– Нет, конечно. А что, нельзя рассказать твоему другу о проблеме?
Гриша путано объяснил, что, наверное, можно, но не нужно, а вообще не стоит.
Тогда отец посоветовал воспользоваться донором и даже обещал найти надежный банк спермы.
