У Гриши пересохло во рту. Он пытался отвести взгляд, но не мог.
– И я знаю, кто ее сюда привез, – продолжил Веник.
Гриша открыл рот, чтобы что-то сказать, но так и не придумал что.
– Дурень ты, Гришка! – с горечью сказал Веник. – Донкихот хренов. Ланцелот без страха и соображения. Я все понимаю: она тебя разжалобила, развела на бабки…
– Нет, я сам!
Веник хлопнул ладонью по столу:
– Помолчи! Сам он… Конечно, сам! Она же стерва хитрая! А ты дурачок непуганый, вот она тебя и…
Веник выдохнул и продолжил спокойнее:
– Забей, ты не виноват. Со всяким бывает. Вот только непонятно, на что вы надеялись? Что я не узнаю? Что денег на частного детектива пожалею? Хоть бы на попутках каких из города выбирались. На поезде хотя бы. Нет, билеты на самолет купили! С указанием фамилий!
«Он ее искал, значит, хочет помириться, – понял Гриша. – Значит, решил забрать к себе».
Попытался обрадоваться этой мысли.
– Ладно, – окончательно успокоился босс, – это все лирика. Я чего приехал… Мне один вопрос покоя не дает.
Веник неожиданно подался вперед и вцепился в Гришину руку:
– С кем она ребенка нагуляла? Кто отец?
– А зачем тебе? – с трудом проговорил Гриша.
– Ноги повыдергать! Обоим! – брызгал слюной Веник. – Закопать!
Гриша понял, что ему дико, физиологически страшно. Ужас, как огромный пузырь, наполнял его изнутри, мешая дышать.
– А раз ты у нее такой друг-благодетель, – продолжил Веник, все больше распаляясь, – давай ты у нее выспроси! Подгадай момент… не знаю… Подпои! Она пьет сейчас?
Гриша покачал головой. Пузырь продолжал раздуваться.
– Жаль. Ну тогда любовь изобрази… Короче, придумай чего-нибудь!
– Я… Я не знаю.
Веник резко отодвинулся.
– Не знаешь? А во сколько мне обходится тебя кормить тут, знаешь? Ты мне по гроб жизни обязан, понял?
И тут же заговорил тихо, по-приятельски:
– Гришка, мы же с тобой с детского сада… На танцы эти дурацкие вместе ходили. С гопотой дрались… Помоги! По-братски.
Приятельский тон выходил у него паршиво. Отучился Вениамин Владимирович говорить этим тоном.
– Я… не… – Пузырь перекрыл горло, мешал говорить. – Я…
– Понятно, – скривился Веник. – Ну, значит, пойдем другим путем… Более болезненным.
И вдруг Гришу отпустило. Пузырь лопнул. И ему стало все равно.
– Я отец.
Веник наморщил лоб, пытаясь понять, что там бормочет друг детства Гришка.
– Я, – повторил Гриша, – отец ребенка Ули.
Стало очень тихо. Пузырь страха, который вроде бы лопнул, снова начал раздуваться в районе солнечного сплетения.
– Если это опять твое тупое благородство… – начал Веник.
– Можем сделать генетическую экспертизу, – перебил его Гриша.
Веник пошевелил челюстью, явно что-то высчитывая в уме.
– Ладно, – сказал он, поднимаясь. – Я тебя услышал.
И вышел.
«И это все? – обрадовался Гриша. – Он просто ушел?»
Но радость получилась хиленькая.
* * *
Гриша позвонил Ульяне и предупредил, чтобы дверь никому не открывала. Потом понял, что этого недостаточно, и рванул к ней.
Уля тоже боялась. Поэтому не спорила, быстро побросала в две большие сумки самое необходимое, схватила Костика и села в машину.
– Пока он в городе, поживешь у меня, – сказал Гриша, – потом будем думать, что делать. В этой квартире тебе оставаться нельзя.
Ульяна кивнула. Костик закапризничал. Гриша еще никогда не видел его в таком состоянии: он выгибался, месил ногами и безобразно орал. Ульяна сидела как неживая.
– Все будет хорошо, – сказал Гриша, – я тебя не брошу. Мы что-нибудь придумаем.
Костик со всей дури зарядил рукой Уле по лицу. Она заплакала. Как показалось Грише, с облегчением нашла повод, чтоб заплакать.
Дома Гриша был крайне лаконичен.
– Мама, – сказал он, – я тебя очень прошу, все вопросы потом. Сейчас просто нужна помощь. Это Уля, это Костик. Пока она поживет здесь.
Мама застыла. Мама смотрела на Костю.
– Пока? – спросила она.
– Мама, – взмолился Гриша, – все потом. Я объясню. Но сейчас мне нужно вернуться на работу, а Костика нужно уложить спать.
Уля проскользнула в комнату Гриши, и он закрыл за ней дверь.
Вероника стояла в коридоре. Она была очень бледна.
– Это твой сын, – констатировала она.
Гриша собирался сказать об этом позже, он не ожидал, что мама окажется такой прозорливой.
– Вылитый твой отец, – сказала она, – одно лицо.
– Дверь не открывайте, – предупредил Гриша. – Никому.
* * *
Плохие предчувствия Гриши сбылись полностью, и даже больше. Когда он добрался до офиса, Веник оттуда уже уехал.
В Гришином кабинете сидел Михаил. Он же сообщил, что Гриша уволен и в течение дня должен сдать ключи от квартиры и от машины.
– Вениамин Владимирович вообще-то сказал забрать немедленно, но я… – тут Михаил закашлялся, – я так не могу. Ты ко мне по-человечески относился. Не то что… Короче, беги к банкомату, сними наличку с карты, сколько лимит позволит, через пятнадцать минут я ее заблокирую.
– Что еще сказал Вениамин Владимирович? – спросил Гриша.
– Тебе лучше этого не знать, – сказал Михаил.
* * *
Вещей у Ули было немного, но и они заняли большую часть Гришиной комнаты. Но и за ее пределами идеальный распорядок, установленный Вероникой, был безвозвратно уничтожен. Гриша весь день бегал по делам Ули и Кости, а когда мама попыталась угостить его пирогом с грибами, схватил два куска и побежал, разбрасывая крошки, кормить эту нахлебницу. Даже не поблагодарил и не извинился.
А потом случился форменный разгром. Уля выскочила в аптеку, и Костя вырвался на оперативный простор через неплотно прикрытую дверь. В гостиной он столкнул со столика вазочку. Гриша даже не подумал отчитать наглого мальчишку. Наоборот, подхватил его на руки и запричитал:
– Ой, ты не порезался? Давай я тебя унесу отсюда, пока бабушка уберет.
Вероника начала демонстративно пить сердечные капли и раздраженно закатывать глаза. А потом достала из шкафа засаленную колоду и принялась раскладывать какой-то грандиозный пасьянс – осколки, кстати, не убрала. Уля, когда вернулась из аптеки, сразу все поняла, извинилась и быстренько подмела. Вероника в ее сторону даже не посмотрела. Пасьянс у нее упорно не складывался.
