В этот момент со стороны господского стола раздался властный голос Альфонса де Пуатье:
– Изабелла, подойди сюда!
Все разговоры немедленно стихли. Девушка испуганно оглянулась на Жанну, потом нашла глазами отца. Тот сидел, понурившись, не решаясь взглянуть на дочь.
Изабелла вышла на середину зала и поклонилась графу. Никита двинулся было вслед за ней, но, поймав отчаянный взгляд Эдварда, остановился поодаль. Он скорчил Деду многозначительную гримасу, которая должна была означать: «Все под контролем». Однако, судя по волнению старика, тот не был в этом уверен.
– Познакомься со своим будущим супругом, Изабелла, – торжественно произнес граф де Пуатье.
Немолодой, худощавый мужчина с седой бородкой клинышком, который сидел с краю, почти на углу стола, поднялся и двинулся к девушке.
Никита напрягся, узнав это лицо и характерную плавную походку: «Антиквар?! Дождался, значит, своего часа, старая сволочь!»
– Госпожа! – в отчаянии простонала Изабелла, но графиня Жанна даже бровью не повела. Она с любовью смотрела на мужа.
Потухший взгляд Изабеллы скользнул по лицам графской свиты и вдруг остановился на Никите. Восторг зажегся в ее глазах, но уже через мгновение сменился глубокой печалью.
– Ты пришел за мной… слишком поздно, любимый… – прошептала она.
– Неожиданно, – пробормотал Никита. – Не знаю, Изабель ты или Изабелла – в общем-то, неважно. И давно ли я твой любимый, разберемся потом. Надо что-то срочно придумать, чтобы избавить тебя от старого черта.
Ничего придумать он не успел, потому что девушка лишилась чувств. Как в замедленной съемке, она падала на каменный пол. Не понимая, что делает, Никита протянул к ней руки, сделал два стремительных шага и в последний момент подхватил обмякшее тело.
По залу пронесся всеобщий вздох. После секундного замешательства толпа пришла в неописуемое волнение, поднялся шум.
– Схватить этого бродягу! – закричал начальник графской охраны. – Как он здесь оказался?
Несколько рыцарей налетели на Никиту. Они выхватили у него бесчувственную Изабеллу, а его самого опрокинули навзничь. Последнее, что он увидел, был огромный кулак в перчатке из мелких железных колечек, который несся ему прямо в лицо.
Шестой день
Первым делом Никита ощупал себя – никаких повреждений. Еще не вполне определившись, сон это или явь, он облегченно вздохнул: цел. Значит, проснулся раньше, чем одетый в броню кулак долетел до его носа.
– Повезло! – мрачно констатировал он.
В гостиной висели тоскливые утренние сумерки. После ночи, проведенной на диване, в одежде, без подушки и одеяла, Никита чувствовал себя разбитым. Права была продавщица мебельного салона: куда лучше спать в кровати.
Он с кряхтеньем приподнялся и опустил ноги на пол. Отопление уже автоматически отключилось, но каменные плиты еще держали тепло. Некоторое время он сидел, уронив голову в раскрытые ладони, вспоминал очередную порцию Дедовых историй, чванливого графа Альфонса, королевскую стать графини Жанны и девочку в синем платье. Он снова ощутил у своей груди невесомую плоть Изабеллы, услышал ее шепот: «Слишком поздно, любимый…». Но вслед за этим перед его глазами возник бронированный кулак. Наваждение стерлось.
Никита бросил взгляд в сторону сумеречных окон.
– Опять сон, что ли?
Он встал с дивана, открыл балконную дверь и шагнул наружу.
Было еще очень рано. После вчерашней грозы всю глубину долины заполнял слоистый туман – в его плотных лохмотьях скрывалась нижняя часть деревни. Над поверхностью тумана справа и слева островами торчали вершины соседних холмов. В неясном ожидании Никита привалился к перилам. Плавно, прямо на его глазах темное небо стало розоветь, и вскоре из-за горизонта выплыл краешек солнечного диска. Пейзаж начал стремительно меняться. Чем выше поднималось солнце, тем прозрачнее становилась белесая муть внизу и тем ярче синело небо. Постепенно сквозь дымку проступили границы фермерских полей, домики и деревья вдоль пустынных дорог. В садах ниже по склону громче защебетали птицы – наступило утро.
Никита убедился, что пейзаж обрел привычные очертания, и вернулся в дом. Одежда, которая накануне вечером спасала его от сырости и озноба, теперь не давала дышать.
– Ф-фу-у.
Он стянул с себя мятую толстовку и побрел в душ. Вода разогрела затекшие плечи, разгладила насупленное лицо. Жизнь только-только начала налаживаться, когда он неожиданно вспомнил, что вчера вечером не дождался звонка от Ольги. Это не лезло ни в какие ворота. Мелькнула паническая мысль: «Что-то случилось!»
В одних трусах, Никита заметался по дому в поисках телефона. Обшарив все карманы и сумки, он на секунду остановился и понял, что последний раз держал мобильный в руках, лежа на диване. И точно! Телефон завалился между диванными подушками.
После убийственно долгих гудков он, наконец, услышал хрипловатый, еще не проснувшийся Ольгин голос:
– Да.
И тут его рвануло. Он долго сдерживался. Тешил себя иллюзией, что все под контролем. Бесславно проигрывал жене один раунд за другим. Теперь накопившееся напряжение хлынуло наружу.
– Что «да»?!! Твою мать!!! Где ты была?!!
За двадцать лет совместной жизни он никогда еще не орал на жену.
Ольга предприняла слабую попытку его осадить:
– Не кричи на меня! Знаешь, который час?
– Мне без разницы, который час! Я спрашиваю, где ты была вчера? Я, как дурак, весь вечер ждал звонка, психовал! Где ты была, я тебя спрашиваю? – Он продолжал орать, хотя уже не слишком убедительно. Первая вспышка гнева погасла, паника начала отступать. Оставалось только бившее через край негодование.
– Я была в СПА-салоне с Лялькой и Поней! Лялька поссорилась с очередным ухажером, мы по этому поводу устроили девичник в хамаме. С массажем! Не кричи! – Ольга тоже слегка повысила голос.
– Не могла позвонить?!! Трудно было? Или ты специально? Я телефон оборвал, Алекса допрашивал, ждал звонка до ночи. – Никита явно преувеличивал масштаб своих вчерашних волнений, но в данный момент он искренне верил, что так все и было. – И ты спокойно говоришь: «Я была в СПА-салоне!» До утра?!
– Ты отлично знаешь: в нашем салоне хамам и массажные кабинеты в подвале. Там нет связи. А потом слишком поздно было звонить…
Ольга продолжала обороняться, но тон сбавила. Накануне она намеренно ничего не сказала мужу про свои вечерние планы. Почему – сегодня объяснить уже затруднялась. Видимо, потому что ее семейный бунт вчера горячо поддержали ближайшие подруги – Лялька и Поня.
Волею случая имя у всех трех подруг было одинаковое – Ольга. Лялька привезла свое прозвище из дома, из Ставрополя. Собственно, это было и не прозвище вовсе, а ласковое домашнее имя. Лялька к нему настолько привыкла, что с трудом отзывалась на Ольгу и всем представлялась Лялей.
