Но даже вообразить не мог того, что услышал через секунду:
– Государь! Я хотел бы поехать на все лето в какой-нибудь хороший отель с видом на море. Но только не на Лазурном Берегу, мне как-то разонравились тамошние пляжи. Лучше на юг Испании, если можно. И с полным пансионом, включая алкогольные напитки.
Никто, кроме Никиты, не понял слов Эдварда.
Все оторопело смотрели на старика. Никита шагнул к нему и зашипел:
– Что ты несешь, болван?!
Лицо Деда было растерянным. Кажется, он перестал понимать, где находится. А в комнате все пришло в движение: Генрих в изумлении отступил назад, Анна вскочила с кровати, ее муж в сердцах замахнулся, чтобы отвесить старику оплеуху.
Жак из Каора, который все еще лежал на полу, приподнял голову и смотрел на Никиту и Эдварда с ненавистью и злорадством.
– Они какие-то странные, эти двое, – произнес он.
Схватив за руку ничего не соображавшего Деда и захлопнув за собой дверь, Никита кинулся вон из комнаты. Он начал осторожно спускаться вниз и через мгновение понял, что все чудесным образом изменилось. Они с Эдвардом находились на своей собственной лестнице с гладкими, отполированными перилами и удобными, широкими ступенями. Ниже слабо светился знакомый коридор, а над головой уходил под крышу темный проем в обрамлении лестничных пролетов и галерей.
– Эдвард, мы дома! – обрадовался Никита и тут же подумал: «Интересно, у кого дома: у тебя или у меня?» Пока это было не очевидно.
Дед как будто его не слышал.
– Я очень хочу на море! Мне просто необходимо погреться на солнце, – жалобно ныл он. – В этом доме так сыро и холодно! И одежда совершенно не греет. А я люблю жаркую погоду. Я ради нее и переехал в Лантерн! Почему все это со мной происходит? Зачем мне это?!
Никиту накрыло страхом: «Доигрались… Неужто у старика поехала крыша?!»
Он и в себе уже не был уверен. «Агриппа хозяйничал у меня в голове, как у себя дома». Это показалось ему отвратительным. «Я шизофреник». Никита снова взглянул на несчастного Деда.
«Нет, все не по-настоящему. Возьми себя в руки, старик!» – приказал он себе и как можно беззаботнее воскликнул:
– Все позади, Эдвард, мы дома! Посмотри, ты в своих любимых джинсах и фланелевой рубашке. И на тебе отличные ботинки из нубука. В доме снова тепло и вкусно пахнет. Все хорошо!
Дед продолжал разговаривать сам с собой:
– Хочу в Испанию! В Испании жарко и хорошие пляжи. Хотя на Лазурном Берегу мне когда-то тоже было хорошо. Там красивая публика и вкусная еда. И там я познакомился с Дэном. Он держал ресторан недалеко от Ниццы. Какие он готовил десерты!.. У него еще была очень красивая жена. Не помню, как ее звали. В их ресторане я встретил женщину, но очень скоро потерял ее. Я сам был во всем виноват. Потом Дэн перебрался в Каркассон.
Эдвард осмысленно взглянул на Никиту и сказал:
– Никита, если будешь в Каркассоне, обязательно зайди в ресторан «Барбакан». Там работает шефом мой друг, Дэн. Закажи его фирменный десерт.
Старик сжал ладонями виски.
– Как же он называется? Забыл. Что-то у меня голова разболелась. Я, пожалуй, пойду. Мне надо отдохнуть…
Восьмой день
– Да чтоб тебя!
Не разлепляя век, Никита шарил по полу рукой в поисках телефона. С вечера он предусмотрительно положил его подальше от кровати.
Звонок будильника становился все громче. Пришлось сползти на пол и приоткрыть глаза, чтобы отключить сигнал. После этого он с удовольствием вернулся под одеяло и снова уютно зарылся в подушку.
Сознание постепенно заполнялось образами. Первым появился несчастный старина Эдвард, запутавшийся в лабиринтах сна. За ним злобный Жак из Каора, лавочник Лакомб, его хрупкая жена Анна и, наконец, великолепный Наваррец с малышкой Генриеттой на руках. Какую судьбу уготовил этой кудрявой девочке ее беспутный отец? Возможно, впервые в жизни у Никиты мелькнула мысль о том, что свобода морали – это не так уж и хорошо.
Он сел на кровати и оглядел разбросанную по полу одежду.
– Зачем я вчера включил будильник? Какой сегодня день?
Никита озадаченно наморщил лоб. И тут же вспомнил о дерзком плане предстоящей поездки.
– Понедельник. Майк! Скоро придет Майк! А я уезжаю в Каркассон!
Он даже засмеялся от удовольствия.
К восьми утра, начищенный до блеска, Никита был полностью готов. Дорожная сумка стояла в коридоре, ключ от входной двери лежал на кухонном столе поверх бумажки с номером телефона. Как и ожидалось, Молчун приехал вовремя.
Он еще раз деловито осмотрел фронт работ, уточнил последние детали и задал на прощание единственный вопрос:
– Когда собираешься вернуться?
– В среду, – ответил Никита. – Но если я тебе понадоблюсь, звони, я приеду раньше.
– Ладно, – бросил Майк.
На том и расстались.
Никита положил сумку в багажник. Мысль о поездке будоражила его, но не настолько, чтобы совсем позабыть о жене. Проклятый вопрос пульсировал в фоновом режиме: «Где она была вчера?»
Никита прислонился к машине. Не тратя времени на колебания, он решительно набрал Ольгин номер.
– Привет.
Она ответила сразу. В этот раз никаких жалоб на ранний звонок.
– Бонжур, – по привычке Никита начал с веселой ноты. Хотя и без обычного задора. – Как дела? Чем занимаешься?
– Пока ничем. Я еще не встала, – ответила Ольга.
Ее голос звучал сдержанно, ни надрыва, ни злости не было. По первым словам Никита не понял, спокойствие это или равнодушие, радоваться ему или пугаться.
– Я начал ремонт в ванной. И еще кое-какие мелочи надо сделать. Нашел работягу, хорошего парня. Он англичанин. Надеюсь, не обманет моих ожиданий. – Разговор давался Никите не без усилий. – Сейчас уезжаю в Каркассон. Решил не сидеть здесь во время ремонта.
– Ты что, оставишь незнакомого человека одного в доме?
Никита знал, что в этот момент Ольга подняла брови и слегка повернула голову вправо. Она всегда так делала, когда удивлялась.
– Ты уверен, что твой англичанин все сделает как надо? И, прости, ты уверен, что он ничего не стащит?
– Майк. Его зовут Майк. У него хорошие рекомендации, да и работа понятная. Ничего сложного. А красть в доме нечего – ему выгоднее получить деньги за работу. Все будет хорошо.
Никита отметил про себя заинтересованные интонации жены, на душе потеплело. Но подлый вопрос по-прежнему не давал покоя.
– Что ты делала вчера? – с деланной легкостью спросил он наконец.
– Гуляла, – голос Ольги зазвучал тускло. – Я же написала тебе. Получил мою эсэмэску?
