– Вам нравится ваша работа?
Наполеонов кивнул.
– Но она же недобрая! – вырвалось у девушки.
– Зато справедливая. К тому же, карая зло, полиция тем самым совершает добро.
– И в чем же это добро? – спросила она.
– В том, что зло не остается безнаказанным.
– И вы всегда находите преступника? – в ее голосе прозвучали нотки недоверия.
– Почти всегда, – ответил он честно.
Мирослава спустилась с крыльца и подошла к поджидавшему ее Морису.
– Как дела? – спросила она.
Он пожал плечами:
– Дом осмотрен. Но вряд ли вы с Наполеоновым ожидали, что я что-то обнаружу.
– Ты прав…
– Беседа с Осипом тоже не подарила сенсаций.
– Старик неразговорчив?
– Да, к тому же он почти все время проводит в оранжерее, мало соприкасаясь с живущими в доме людьми. Более или менее тесно общается только с Нерадько, которая является его родственницей.
– Значит, ничего?
– Кроме того, что убитую сестру горько оплакивает Мирон Порошенков.
– Оплакивает? – удивилась Мирослава.
– Да, Серафима Оскаровна слышала, как он плакал, закрывшись в своей комнате, о чем и поведала Осипу.
Мирослава вздохнула:
– У всех родственников – железное алиби. Под подозрением только прислуга… Ни у кого из служащих нет стопроцентного алиби. В обед они все были вместе, но потом разошлись. Шаткое алиби есть у Клары. Она вроде бы ждала звонка от Евгении и, когда ее позвали родственники, была на месте. Однако она могла незаметно отлучиться на какое-то время. Инну видел Порошенков во время прогулки по саду. Но потом он зашел в дом и не знает, как скоро его примеру последовала Инна и куда она отправилась. Ее мать уверяет, что Инна была в своей комнате.
– Хотела бы я посмотреть на мать, которая сказала бы что-то другое, – усмехнулась Мирослава.
– Лично мне трудно представить девушку в роли душителя, – сказал Морис.
– Мне тоже, – согласилась она.
– Но зачем вообще обслуге убивать Евгению?
– Причины могут быть разные.
– Например?
– Месть.
– За что?
Мирослава пожала плечами:
– Или ревность…
– Ревность садовника или шофера? – рассмеялся Миндаугас.
– Они – тоже люди. Вдруг Евгения их осчастливила и пообещала продолжить отношения…
– Они оба собираются жениться, – напомнил Морис.
– Одно другому не мешает, – философски заметила Мирослава.
Морис скептически усмехнулся:
– Тогда остается Верещак…
– Ему вроде бы тоже нет смысла убивать возлюбленную, тем более после расторжения ее помолвки с Репьевым, когда у Адама появился реальный шанс отвести девушку под венец.
– Сомневаюсь, что Бельтюков дал бы разрешение на этот брак. А между деньгами и любовью Евгения скорее всего выбрала бы деньги отца.
– А вы? – неожиданно спросил он.
– Что я? – удивилась она.
– Что бы вы выбрали между деньгами и любовью?
– Кажется, ты забываешь, что деньги я зарабатываю сама, – усмехнулась она.
– А если бы у вас был богатый отец?
– Морис, отстань!
– И все-таки?
– Я бы в любом случае предпочла зарабатывать сама. Так надежнее, и уважение к себе растет.
– А что с любовью?
– Знаешь, Морис, – сказала она, – я подозреваю, что эта романтическая усадьба, – она кивнула на дом и сад, – оказала на тебя расслабляющее действие.
И добавила, столкнув с дорожки сухой лист:
– Или тебе пора жениться.
– Я бы женился, – проговорил он задумчиво.
– В чем же проблема?
– В невесте.
– Она что, против? – фыркнула Мирослава.
– Нет, – ответил Миндаугас серьезно, – просто она пока еще не знает, что она моя невеста.
– Сочувствую…
– Кому?
– Вам обоим…
– А по-моему, мы с ней будем счастливой парой.
– Дай-то бог.
В воздухе пахло мокрыми листьями.
Ветки садовых деревьев четко прорисовывались на фоне неба.
Мирослава с наслаждением вдохнула опьяняюще чистый воздух и сказала:
– Пойдем-ка лучше посмотрим на клумбу.
Он сразу понял, о какой именно клумбе она говорит, и согласно кивнул.
В это время на крыльце появился следователь и окликнул детективов.
Они повернулись почти одновременно.
– Смотри, – сказала Мирослава, – какой у Шуры довольный вид, не иначе, кто-то проявил милосердие и накормил его.
Морис не смог удержаться от улыбки, так как вид у Наполеонова и впрямь был как у деревенского кота, объевшегося сметаной.
– Чего шушукаемся и сияем? – спросил он, переведя взгляд с одного лица на другое.
– Так, ничего особенного, – отозвалась Волгина, так и не стерев с губ улыбку.
– Ну, ну… Куда направляетесь?
– К клумбе.
– Прогуляюсь-ка я с вами.
Они втроем подошли к клумбе, с которой уже был сделан слепок подошвы, отпечатавшейся на рыхлой земле.
Следы и сейчас были отчетливо видны. Мирослава присела на корточки и стала внимательно их рассматривать.
Минуты через две она спросила:
– Ребята, а вам ничего не кажется странным?
– Что ты имеешь в виду?
– У меня складывается впечатление, что следы слишком глубокие.
– Так почва рыхлая…
– Или для того, чтобы их оставить, специально надавили…
– Может быть, злоумышленник подпрыгнул…
– Зачем?
– Чтобы зацепиться за плющ…
– Плющ начинается у самой земли. Зачем же прыгать?
– Чтобы уцепиться повыше…
Мирослава скептически посмотрела на Шуру:
– Не вижу в этом смысла.
– Но, судя по следам, он все-таки прыгнул.
– Не знаю.
– И заметь, что Верещак сразу скрылся. Если он невиновен, то зачем бежать?
– У нас нет доказательств, что он сбежал.
– Однако дома его нет, на работу он не вышел. Директор и администратор – в бешенстве. Им пришлось снимать его номер, который пользовался большой популярностью у зрителей.
