– Типа того, – пробурчал Шура.
– Может быть, Оскар Уайльд оттого скептически относился к женщинам, что ему самому были желаннее «ломатели изгороди», – проговорил молчавший до этого Морис.
Все взгляды устремились к нему.
И, отвечая на молчаливое требование разъяснений, он рассказал:
– В окружении юного короля Франции Людовика XV были пажи нетрадиционной ориентации. Чтобы они не ввели в грех короля, первого королевского пажа герцога де ла Тремоля, который большую часть свободного времени проводил за вышивкой, спешно женили и отправили в провинцию. Вместе с ним и некоторых его приятелей.
На вопрос короля, в чем их обвиняют, ответили, что они ломали изгородь в парке.
Неизвестно, догадался ли юный король об истинной причине опалы пажей, но при дворе в разговорах геев стали называть «ломателями изгородей».
Все улыбнулись, и разговор плавно перетек сначала на кормушки для синиц; ведь именно Синичник был условным поводом для сегодняшней встречи за столом.
Потом стали говорить о новинках литературы, и Игорь упомянул о том, что к выходу готовится новый роман Виктории. Но его содержание писательница пересказывать наотрез отказалась, даже не намекнула, о чем он.
Впрочем, присутствующие и не настаивали: купят книгу и прочитают.
К тому же утешительным призом для каждого стал небольшой, но очень красиво оформленный сборник стихов Виктории Волгиной. Писательница уже много лет сотрудничала с молодой художницей Лидией Заречной, и их творческий союз был очень гармоничен. Казалось, что стихи перетекают в иллюстрации, а рисунок буквально источает поэтические строки.
– Тетя, прочитай что-нибудь про осень, – попросила Мирослава.
И все подхватили ее просьбу.
Коломейцев молча улыбался, но по сиянию его глаз было видно, как он гордится своей женой.
Виктория Волгина не относилась к тем людям, которые заставляют себя упрашивать.
Говоря «нет», она имела в виду именно «нет», а произнося «да», подразумевала «да».
Поэтому она кивнула и стала читать:
Луна в тумане светит,
И иней на траве…
Как будто в зыбком свете
Иголкой по канве,
Стараясь очень, очень,
Наряд чудесный шьет
Своей сестрице осень…
Зима вот-вот придет.
Она наряд накинет,
Останется одна…
Луна, туман и иней…
И далеко весна…
Воцарилась тишина. Казалось, что слушатели погрузились в атмосферу стихотворения и все еще пребывали там.
– Еще, тетя, – через несколько мгновений попросила Мирослава.
Виктория кивнула и продолжила:
Осень сбросила наряд…
Обнаженная до пят!
Ни листочка, ни цветочка,
Только облака летят…
И звезда одна, как точка.
Лето кончилось. Опять
Коротки деньки, а ночки
Длинные тому на радость,
Кто сберег тепло и сладость
Зрелой, искренней любви.
Бог его благослови!
Из груди Зои невольно вырвался еле слышный вздох, Шура что-то усердно рассматривал на скатерти, Морис украдкой взглянул на Мирославу, которая вся обратилась в слух и впитывала мелодию стиха. А Игорь взял руку жены и нежно прижал ее к губам.
– А я ведь приехала к тебе не с пустыми руками, – обратилась к тетке Мирослава, когда гости встали из-за стола и разбрелись кто куда.
– Интересно, – оживилась Виктория, – что за гостинец ты мне привезла?
Мирослава достала из кармана небольшой пакетик и вытащила из него нитку рябиновых бус.
– О! – воскликнула Виктория. – Как красиво! Где ты купила это чудо?
– Тетя, – притворно-укоризненно вздохнула племянница, – тебе даже на мгновенье не пришло в голову, что я сделала это сама?
Тетка тихо рассмеялась:
– Для этого я слишком хорошо тебя знаю.
– Увы, – улыбнулась Мирослава, – это Ксюшина работа.
– Ксюшина?
– Ну, да, я же тебе рассказывала про Клавдию Ивановну Рукавишникову, помнишь?
– Конечно, помню, у меня склероза нет.
– Но у тебя может быть девичья память, – шутливо поддела тетку Мирослава.
Виктория делано-кокетливо отмахнулась:
– Ты смущаешь меня, мое дитя.
Дитя радостно хихикнуло и сообщило:
– Ксюша – ее внучка.
– Да, да… Большая девочка?
– Ну, можно сказать, что уже девица-красавица. Скоро пятнадцать лет.
– И впрямь уже барышня, – согласилась Виктория. – Тем более что сегодняшние девчонки растут прямо как на дрожжах.
– Между прочим, Ксюша – твоя страстная поклонница! – сообщила Мирослава.
– Да что ты говоришь?! – всплеснула руками Виктория. – И что же ты до сих пор молчала?
– Случая не было… Да к тому же, признаюсь честно, сама только недавно об этом узнала.
– Я подарю ей свои книжки?
– Думаю, что это очень обрадует ее. Тем более если ты автограф свой поставишь.
– Я даже пожелание ей напишу. Подожди минутку.
Мирослава согласно кивнула и присела на диван, рассматривая икебану в тонкой изящной вазочке на журнальном столике.
Тетка появилась минут через двадцать с увесистым пакетом книг.
– Вот, – сказала она, – на последней книге я сделала дарственную надпись, на некоторых короткие пожелания, а на других просто поставила автограф. Пойдет?
– Тетя! Ты просто фея! – Мирослава обняла тетку и чмокнула в щеку. – Ты не представляешь, как Ксюша обрадуется.
– Почему же не представляю, – мягко улыбнулась Виктория, – очень даже представляю, не забывай о моем развитом воображении.
– Ты – гений, тетя, – на полном серьезе проговорила Мирослава.
И Виктория поняла, что племянница имела в виду не только ее литературный талант, но и душевные качества.
Она поблагодарила ее теплым нежным взглядом.
Было уже темно, когда Мирослава, Морис и Шура покинули гостеприимный дом Игоря и Виктории.
Тетя Зая решила остаться ночевать у сестры.
Когда через два дня Мирослава вручила пакет забежавшей в дом Ксюше, то та просто-напросто лишилась дара речи от радости.
И лишь через несколько минут, придя в себя, принялась жарко благодарить Волгину, смущаясь и запинаясь.
Мирослава улыбнулась, приобняла девочку и сказала:
– Ксень, мы обе с тетей Викой безмерно рады, что угодили тебе. А теперь беги и разбирай свои сокровища.
