* * *
У шофера Бельтюковых Глеба Земского был выходной.
Все последние дни Глеб, мягко говоря, был не в духе.
Да и чему, собственно, радоваться? Хозяин – в реанимации. Его дочь – на кладбище.
Хотя с дочерью не все так однозначно… С одной стороны, где-то в глубине души Глеб был рад, что Евгении больше нет и никто не выдаст постыдную тайну его любимой Аленушке.
С другой стороны, даже отпетому злодею не пожелал бы он такого конца.
А Женя ведь была совсем еще молодой, ей бы жить и жить, солнышку радоваться и деток рожать на радость Валентину Гавриловичу. Миллиардер сам не раз говорил в минуты хорошего расположения, что просто грезит о внуках. И чем больше у него их будет, тем лучше.
«Одно плохо, – думал Глеб, – что у богатых руки связаны их деньгами и под венец они идут не с любимым человеком, а с тем, кто поспособствует их дальнейшему обогащению».
– Несчастные люди! – искренне пожалел он их.
С Аленой они договорились пойти сегодня в «Белоснежку».
Не ахти какое престижное кафе, но девушке очень нравилось, что весь обслуживающий персонал там наряжен гномами..
Она даже спросила Глеба как-то на полном серьезе:
– Как ты думаешь, Глебушка, а гномы где-нибудь еще сохранились?
Он расхохотался:
– Аленка, ты что, Толкина обчиталась?
Невеста обиделась, Алена на самом деле зачитывалась «Властелином колец» и другими произведениями Толкина, но не считала, что это может быть поводом для упражнений жениха в остротах.
Глеб и сам решил, что переборщил:
– Ладно, Аленка, хватит обижаться. Посуди сама, откуда мне, прагматику, что-то знать о каких-то там гномах?
Девушка приняла его извинения, так как ссориться с женихом ей вовсе не хотелось. Она искренне любила Глеба Земского и собиралась прожить с ним всю оставшуюся жизнь.
Ей очень хотелось поговорить с ним об их будущей совместной жизни, например о детях. Но от мамы и подруг она слышала, что такие разговоры могут отпугнуть мужчину. Поэтому все свои мечты и фантазии девушка до поры до времени благоразумно держала при себе.
Мирослава тоже думала о Глебе Земском…
Она невольно вспоминала слова Екатерины Мишлевской о том, что убить Евгению Бельтюкову мог кто-то из обслуги.
Сама она не слишком-то верила в это, но сбрасывать со счетов нельзя было ни одну из версий.
Ей захотелось узнать о Земском как можно больше. Она посчитала, что имеет смысл узнать мнение о Глебе кого-то постороннего, не из тех, с кем он вынужден общаться постоянно.
Кто бы это мог быть? Например, кто-то из других водителей.
Конечно, велика вероятность, что из ее затеи ничего не выйдет. Но попытка, как говорится, – не пытка.
И Мирослава решила навестить автосервис своей подруги Людмилы Стефанович, или Люси, как называли ее друзья.
Сервисом Люси владела на пару с отцом Павлом Степановичем. По поводу почти полного совпадения своего имени и фамилии он всегда шутил:
– Видал, сосун, два в одном.
Дядю Пашу Мирослава знала с детства, немало часов они с Люсей, Шурой и Виктором провели в его гостеприимном гараже, где для них всегда имелись чай в пивных кружках и гора конфет «Мишка косолапый».
Едва Мирослава вошла в контору Стефановича, которая была стилизирована под его любимый гараж, как дядя Паша схватил ее в охапку и прижал к своей могучей груди. Потом отстранился, внимательно оглядел с головы до ног, пригладил свои пышные пшеничные усы и пробасил:
– Все хорошеешь?
– А то, – весело отозвалась Мирослава.
– Молодец! – похвалил он. – Садись, чай пить будем.
Мирослава не заставила просить себя дважды, села за массивный дубовый стол. И тотчас перед ней появились пивная кружка с крепко заваренным чаем и горка конфет «Мишка косолапый».
Она взяла одну конфетку, развернула фантик, знакомый с детства, осторожно разгладила его на столе и откусила половину конфеты.
– Вкусно!
– А то!
– Дядь Паша, я чего пришла-то, – начала Мирослава.
– Как чего, – перебил он веселым голосом, – соскучилась, вот и пришла.
– Это, конечно, так, – поспешила она согласиться, – но и по делу тоже.
– Это по какому же такому делу? – спросил он и подмигнул. – Опять вместо Шурки бандитов ловишь?
– Не совсем вместо, – улыбнулась Мирослава, – я так, дядя Паша, на подхвате у родной полиции, ты же знаешь. – И она тоже подмигнула ему в ответ.
Стефанович покатился со смеху:
– Что ж, говорят, скромность украшает человека.
– Но не приносит ему денег, – парировала появившаяся на пороге Люси.
– Явилась, доча, – добродушно проворчал Павел Степанович и грохнул на стол еще одну кружку с чаем.
– Ой, батя, спасибо, – обрадовалась Люся, – забегалась я, во рту с утра маковой росинки не было. – Конфетные обертки шустро, одна за другой зашуршали в ее пальцах.
– Маковой росинки во рту у нее не было, – кивнул Стефанович, – не считая сковородки с картошкой и грибами.
– Не целой сковородки, – поправила отца, улыбаясь, Люси, – если помнишь, мы ее вдвоем оприходовали.
– Помню, помню, а еще помню два ломтя хлеба с маслом и какао.
– Ну, батя!
– Что, батя?
– Хватит уже все тайны посторонним выбалтывать.
– А кто тут посторонний? – искренне удивился отец.
– Ладно, ладно, – отмахнулась Люси и обратилась к Мирославе: – Ты чего, подруга, пришла?
– В гости она пришла! – всплеснул руками Павел Степанович.
– Ага, в гости, – ехидно улыбнулась Люси, – с утра пораньше! Держи карман шире!
– Ладно, хватит спорить, – сказала Мирослава, – пришла я по делу. Но и соскучилась страшно.
При слове «страшно» отец и дочь переглянулись и рассмеялись.
– Ничего смешного. – Мирослава сделала вид, что обиделась, но и сама рассмеялась.
Потом сказала:
– Пришла же я к вам, мои дорогие, чтобы спросить, говорит ли вам что-нибудь такое имя – Глеб Матвеевич Земской?
– Мне лично ничего, – пожала плечами Люси.
– Я тоже, кажется, не слышал.
– А кто это? – спросила подруга. – И почему мы должны его знать?
– Не должны, но я надеялась…
– Не темни!
– Глеб Матвеевич Земской – шофер Валентина Гавриловича Бельтюкова.
– Того миллиардера, – присвистнула Люси, – дочь которого задушили?
