А когда подъехали к дому – увидели живописную картину. Шура Наполеонов, голодный и злой, бегал вокруг своей машины, ругаясь почему-то по-английски. Скорее всего, чтобы не распугать непристойными выражениями местных сорок, слетевшихся на него поглазеть.
Время от времени он забирался в автомобиль и гудел клаксоном, потом набирал один за другим номера телефонов и снова начинал бегать и ругаться.
Мирослава прыснула.
А Морис проговорил виновато:
– Мы же отключили в музее сотовые телефоны и забыли их включить.
Из-за забора Шуре отвечал степенным мяуканьем Дон. Он словно хотел образумить негодующего Наполеонова и донести до него очевидное: хозяев нет дома.
Но Шуру успокоить было не так-то просто.
– Чего ты мявкаешь? – огрызался он на кота. – Лучше открой ворота.
– Мяв, – коротко ответил Дон, – мол, не могу.
Как ни странно, но Наполеонов его понял и завопил:
– А что ты вообще можешь?!
Кот счел ниже своего достоинства продолжать разговор на повышенных тонах и гордо удалился на крыльцо.
– Ты меня слышишь?! – крикнул Шура.
Дон промолчал.
Зато ответила Мирослава:
– Слышу, слышу.
Шура резко повернулся и увидел неслышно подъехавший к нему почти вплотную «БМВ».
– Где вас носит целый день? – спросил он тоном, далеким от дружелюбного.
– В музей ходили.
– Куда?!
– В музей. А потом пообедали в «Старой кофейне».
– Пообедали?! – взъярился Шура.
– Потом гуляли по набережной.
– А почему не по Бродвею?!
– А мы – патриоты.
– И за что только Шумская вам деньги платит?!
– За то же, за что тебе платит государство из денег налогоплательщиков.
– Все! – сказал Морис. – Брейк!
Шура запыхтел как паровоз и обратился к Миндаугасу:
– Только не говори, что есть в доме абсолютно нечего.
– Почему же нечего, – миролюбиво отозвался Миндаугас, – сейчас разогрею тушеное мясо и быстро приготовлю цветную капусту.
– А что из сладкого?
– Полная коробка заварных кексов и мороженое.
– Я тебя люблю, – умиротворенно вздохнул Шура.
Мирослава весело расхохоталась.
А Морис молча отворил ворота, и два автомобиля один за другим въехали во двор.
Дон бросился навстречу хозяйке и запрыгнул ей на плечо, откуда сердито стал коситься на Наполеонова.
– Будешь теперь у него прощенья просить, – хмыкнула Волгина.
– Как же, сейчас, – отозвался Шура. Однако про себя подумал, что помириться с котом так или иначе придется…
С этим теневым хозяином дома лучше жить в мире.
Вскоре кухня наполнилась восхитительными ароматами тушеного мяса, лука, овощей, и все сели за стол. К приятным запахам прибавился тонкий аромат жасмина, который источал пар, поднимавшийся над чашками с чаем.
Шура погрузился в благостное состояние духа, тем более что и кот, получивший свою порцию вкусного мяса, решил забыть старые обиды и больше не фыркал на него презрительно.
Но Волгина решила, что пора вывести друга детства из мира сладких грез в реальность.
– Верещака нашли? – спросила Мирослава у следователя.
– Нет пока, – ответил он неохотно.
Она укоризненно покачала головой.
– А у тебя есть идеи? – спросил он.
– Вырисовываются.
– Поделись.
– Фигушки.
– А еще подруга детства. – Шура сделал вид, что обиделся.
Мирослава фыркнула, а потом сказала:
– Вот проверю, тогда скажу. Может, еще за помощью к тебе обращусь.
– Обращайся, – разрешил он великодушно, зная наперед, что все лавры достанутся ему.
И она обратилась через неделю:
– Шур, мне нужны сотрудники и ордер.
– Какой еще ордер? – удивился он.
– Для проникновения на дачу.
– Так…
– Там Верещак.
– Откуда ты знаешь?
– Интуиция…
– На основании интуиции ордер не выдается.
– Так вроде Верещак числится у тебя в подозреваемых?
– Не так, чтобы… – протянул он нерешительно.
– Тогда хотя бы сотрудников, а лучше – ОМОН.
– Все, приехали! ОМОН-то зачем?
– Для обезвреживания вооруженной до зубов охраны.
– Откуда ты знаешь, что они вооружены?
– Из своих источников, – парировала она.
– И больше ничего, никаких препятствий? – усмехнулся он.
– С волкодавами я сама справлюсь, – беззаботно отмахнулась она.
– С какими волкодавами? – поперхнулся следователь.
– Ну, там еще собачки.
– Понятно, – только и произнес он, потому что насчет собак не сомневался. За подругой было замечено с детства, что животные воспринимают ее как своего старшего друга или хозяйку. Трудно сказать, как ей это удавалось, но самые свирепые из них лизали ей руки. Сама Мирослава говорила, что это выходит само собой. А брат Виктор подшучивал: «Ну, чего ты, Шура, хочешь, колдунья – она и есть колдунья». – «Сам ты колдун», – фыркала сестра…
– Рассказывай подробней, – велел Наполеонов.
– Я уверена, что Верещак все это время находился на даче Лены Кокориной.
– Почему ты так решила? Только без ссылок на интуицию, – предупредил он.
– Подруга Евгении давно и сильно увлечена Верещаком. Предполагаю, чтобы поссорить их с Женей, она сняла на видео все, что произошло на вечеринке, потом показала запись Адаму. Напоила его и увезла.
– Версия так себе, – пробормотал он.
– Ты не хочешь рискнуть? – усмехнулась она.
– Ага, я рискну, и голова моя с плеч. Тебе хорошо, ты вольная птица…
– Как хочешь, – отозвалась она, – без тебя справлюсь, – и положила трубку.
Он тотчас перезвонил и засопел сердито:
– Ну чего ты сразу трубками бросаешься? – И, предчувствуя, что она опять отключится, быстро проговорил: – Да сделаю я, что ты просишь, сделаю! – И добавил: – Если из следователей меня выпрут, перееду к вам насовсем, будете кормить меня до пенсии.
– Шура! – весело расхохоталась Мирослава. – Если тебя выгонят с работы, то пенсии тебе не видать как своих ушей.
– Издеваешься? – спросил он.
