Он хмыкнул, саркастически ухмыльнулся.
– Ваши так называемые показания только запутают следствие. К тому же, ложь наказуема, знаете?
Я открыла рот и закрыла, потому что вдруг поняла, ему плевать на правду. У него есть цель – посадить Северова и он не отступится.
– Но как же… Неужели вам всё равно, что в тюрьму сядет невиновный?
– Невиновный? Деточка, ты шутишь видимо? – протянул, брезгливо окинув меня своим липким, неприятным взглядом. – Да на нём трупов, как на кладбище. Иди давай отсюда и скажи спасибо, что дети у тебя, а то в обезьянник закрыл бы на пару суток, чтобы в следующий раз, перед тем, как раздвигать ноги перед бандюками, думала головой, а не промежностью. К тому же, Самсонов сам всё нам расскажет. Если, конечно, очнётся когда-нибудь.
Я задохнулась сначала от его оскорблений, а потом от новости о Ярославе. Мне не послышалось? Он жив? С одной стороны стало легче, словно камень с души свалился, ведь я каждую секунду вижу, как стреляю в него и он падает. И плевать, что целилась в плечо… Попала-то в голову. А с другой стороны очень страшно. Ведь он может вернуться за нами, если выживет.
– Что вы сказали?
– Что слышала. Пошла вон! – следователь рявкнул на меня так, что задрожали стены его тесного, провоняного табачным дымом кабинета.
Я не стала спорить с ним, ведь и так ясно – слушать меня не станет никто. Им не нужна справедливость.
– Стефания? – в коридоре напоролась на мужчину, в котором узнала вчерашнего адвоката.
Кажется, его привёл Воронов. Хотя, кто друг, а кто враг я уже не понимала. Трудно различить их в такой суматохе.
– Просто Стеша. Что вы хотели?
– Меня прислал Константин, друг вашего мужа.
Надо же, какой вежливый, а следователь только что назвал меня подстилкой.
– И?
– Вы уже дали показания? Давайте вернёмся и я проверю, что они там написали.
– Не стоит. Вам платят за это, так выполняйте свою работу, а мне пора к детям. Извините.
И я ушла. Сдалась. Впервые опустила руки, потому что больше не могла бороться. Я ужасно устала от этой постоянной борьбы, от опасностей, что поджидают за каждым углом, от криминальных разборок. Больше не могу. Нет сил. Могу только молиться, чтобы Матвей выздоровел и смог освободиться из тюрьмы хотя бы до того, как наши дочери закончат школу. И я приму его несмотря ни на что. Но сейчас… Просто не могу бороться со всем этим. С бандитами, полицией, прокурором. Со всеми недругами Севера.
А на улице меня встречал Костя. Молча открыл дверь своего внедорожника, я села в салон.
– Я сейчас отвезу тебя к себе домой. Твоя тётя с мелкими уже там, – завёл двигатель и резко тронулся с места, отчего завизжали покрышки колёс.
– Что? Почему? – встрепенулась, вышла из транса, в котором пребывала последний час.
– Самсон жив. Зомби херов, – Костя ударил по рулю.
– Знаю. Следователь сказал. Но он… Я в голову ему попала. Вряд ли он сейчас встанет и пойдёт мстить.
– Его задело, конечно, хорошо, но для такого бугая это царапина. Раз не сдох вчера, значит, жить будет. Его естественно посадят, как очухается, но вы до тех пор побудете у меня. Я Матвею обещал заботиться о его семье.
Я закрыла глаза, обняла себя руками. Когда же закончится весь этот кошмар? Наступит ли тот день, когда я не буду бояться выйти с дочерьми на улицу?
* * *
Два дня спустя:
Он застонал от боли, разрывающей черепушку на части, и открыл глаза.
– Стешка… Ты пришла, мелкая, – схватил её за руку, отчего девушка вскрикнула и попыталась вырваться.
Её лица он не видел из-за повязки на глазах, но остро ощущал присутствие и слышал частое дыхание.
– Я Соня, – послышался робкий голос. – Подождите, я сейчас позову врача.
Не Стеша.
– Стой, – хрипло, облизнув пересохшие губы. – Не надо врача. Помоги мне встать.
– Вы что? Вам нельзя вставать! У вас серьёзное ранение! – она коснулась его лба прохладной ладонью, а Яру показалось, что становится легче и боль уже не такая яростная.
– Какого же хера я не сдох, блядь…
– Не говорите так. Доктор жизнь вам спас. Сказал, ещё немного и всё… Вы Бога должны благодарить за то, что выжили. И начать жизнь сначала, раз уж вам дали такой шанс. Поверьте, я уже год здесь работаю… Не всем даётся этот шанс. У вас всего-то повреждён один глазной нерв. Глаз вряд ли можно вылечить, но в остальном ведь всё нормально. Ну… Если не считать тех полицейских за дверью.
Самсон через силу улыбнулся. Оптимистка.
– Да, это действительно самая милостивая кара за мои грехи. А ты, случайно, не ангел, а, Соня?
– Нет, – по голосу услышал – улыбнулась. – Я простая медсестра. А вы помните своё имя?
– Помню.
– И как же вас зовут? – спрашивала осторожно, словно опасаясь его. В принципе, правильно. Таких стороной надо обходить.
– Иуда.
Глава 24
Врач Матвея разрешил его увидеть через три дня, когда первая опасность миновала, и мне пришлось устроить целый армагеддон, чтобы просто зайти к нему в палату. До невозможности бесил лысый придурок следователь, по чьему мнению наше свидание могло навредить следствию. Вот оно, великое и гуманное правосудие, чтоб ему.
Правда, полицейские, что охраняли палату, оказались более человечными. А может просто нуждались в финансовой поддержке, которую им обеспечил Костя.
В палату зашла тихонько, боялась разбудить Матвея, а он сразу же открыл глаза и дернулся встать, но упал обратно на подушку, скривившись от боли.
– Лежи! – бросилась к нему, старательно сдерживая рыдания, что разрывали грудную клетку в клочья.
Сколько ещё боли мне предстоит пережить? Сколько раз мне придётся терять его, своего сумасшедшего бандита?
– Привет, маленькая моя, – потянул меня за руку, вынуждая склониться над ним. – Девочка моя… Испугалась?
Я кивнула и, позволив себя поцеловать, всё-таки разревелась.
– Тихо, не надо плакать. Я жив, видишь? Всё закончилось, – приподнял моё лицо и в глаза заглянул. – Посадят – отсижу. Это всё херня, маленькая, слышишь меня? А теперь смотри мне в глаза и обещай, что никогда больше не оставишь наших детей! Даже ради меня! Никогда, поняла?!
– Прости… Всё из-за меня…
– Успокойся, Стеш. Это всё равно случилось бы. Не сейчас, так потом. Если механизм запущен, то рано или поздно рванёт, – собирал мои слезинки губами, а я вдыхала его запах. Кто знает, когда увижу в следующий раз…
– Ты о чём? – отстранилась от него, присела на край кровати. – Какой ещё механизм?
