Знаю, глупо.
Но его грубые прикосновения раздражают меня донельзя.
Так распускает свои лапищи, будто я ему жена.
Интересно, у этого психа есть жена?
Если так, то я ей не завидую.
Это же какой дурой надо быть, чтобы пойти замуж за больного уголовника.
Хотя он и спрашивать-то не станет.
Я уже убедилась в этом.
Грубо заталкивает в машину и, склонившись надо мной, злобно сверкает глазами.
Они становятся темнее и возникает ощущение, что он не человек, а какое-то чудовище из мистического ужастика.
Да уж… А врач внимательно меня осмотрел? Может всё-таки есть сотрясение?
— Что это было? — пригвоздил меня к сидению одним взглядом, вот-вот сорвется и разорвёт на части.
— А что? — интересуюсь так невинно, словно не я просила врача вызвать полицию, а потом с визгами бегала по больничному коридору.
Он ехидно так усмехается, только глаза остаются бешеными, звериными. Как будто там, где-то внутри него, затаился опасный хищник, что вот-вот выпрыгнет и сомкнет свои смертоносные клыки на моей шее.
— Ты не поедешь к тётке, — говорит тихо, ухмыляясь, а мне, словно обухом по голове.
Звучит, как смертный приговор или что-то около того.
Нехорошо.
Зря я пыталась сбежать. Так может к Елене Львовне отвёз бы… Хотя кого я обманываю?
Он изначально не собирался отпускать меня.
— Если ты ко мне притронешься, я тебя убью. Обещаю, — старалась выглядеть спокойной, говорят, дикому зверю нельзя показывать свой страх.
— Заебёшься убивать. Потому что трогать я тебя буду много и часто, — дверь перед носом захлопнулась и я взвыла.
ГЛАВА 11
Костя зашёл в дом и, оставив у порога пакеты с продуктами, прошёл в спальню.
Кровать была пустой, лишь смятые простыни напоминали ему о том, что произошло здесь этим утром.
Каждый её вздох, каждый стон отдавался в голове эхом и рвал все принципы, убеждения в клочья.
В груди тяжёлым камнем давило собственное предательство.
Жалел ли он?
Чувствовал себя виновным перед другом?
Да.
И это здорово портило кровь.
Однако, получив то, чего желал столько лет, отказаться уже не сможет.
Не захочет снова жить надеждами.
Сегодня же он поговорит с Матвеем и даже если это будет последний день их дружбы, а после начнётся война, не отступит.
— Кать? — заглянул в ванную, но девушки не было и там.
Нехорошее предчувствие скользкой змеёй зашевелилось внутри и он мог бы поклясться, что заболело сердце.
Обошёл всю квартиру, заглянул в каждый угол, но девушку так и не обнаружил.
— Твою мать! Что же ты творишь, дура?!
Набрал её номер, но в ответ лишь длинные гудки.
— Дура! Дура, блять! — отшвырнул со своего пути стул и он с грохотом врезался в стену.
Я не знаю, сколько ещё осталось у меня терпения, но остро ощущаю, что скоро оно иссякнет На хрена вообще я связался с этой соплячкой?!
Баб в Москве — пруд пруди.
Так нет же…
Мне свежего мяса захотелось.
А оно сидит на заднем сидении, это самое «мясо», и вякает там что-то, вытаскивая из меня нервные волокна.
— Заткнись, я тебе говорю! — рычу на малявку, когда в очередной раз она пытается мне угрожать.
Такое ощущение, что её в детстве каждый день головой о стену ударяли.
Столько смелости, блять, что на троих мужиков хватит.
вытаскиваю её из машины и веду к дому.
Притихла и молча шагает за мной, не иначе, подлянку какую-то задумала.
До квартиры идём в тишине и мои уши, наконец, отдыхают. Открываю дверь, заталкиваю её вовнутрь, смотрю в глаза… И башню мою срывает.
От этого взгляда трепетной лани в штанах всё колом стоит, а глаза застилает от похоти.
Сам не понимаю, как так вляпался, но срочно должен исправить эту грёбаную ошибку. Устранить сбой в моей системе. Иначе, тронусь на хрен.
В конце концов, плевать я хотел на эту малолетку. Не я, так кто-нибудь другой трахнет. Тот же Влад.
От мысли, что Владик, хренов задохлик, будет пихать в мелкую свой писюн, темнеет в глазах, а руки сами тянутся к девчонке.
— Иди-ка сюда, девочка Стеша, — заламываю её на тот случай, если начнёт брыкаться, но никакого сопротивления не встречаю.
Как будто не против она вовсе.
Более, чем странно.
Поиграть решила?
Я бы так и подумал, если бы не видел, как она боится.
И это ей только вредило, потому что я дико дурел от этого страха. Словно ток по позвоночнику. До дрожи в руках.
— Ну что, будешь хорошей девочкой? — да, я потешался и кайфовал.
— Да, — шепчет еле слышно и шмыгает носом.
Блядство!
Только не слёзы!
Только не сейчас!
— Не бойся, маленькая, я не обижу, — вру, разумеется.
— Хорошо.
Да что это с ней?
Куда подевалась бешеная кошка?
И, должен признать, мне не нравится эта покладистость. Более того, раздражает.
Как будто Катерина передо мной.
А я не Катю хочу.
Я малолетку психованную хочу.
Чтобы сопротивлялась и царапалась.
Хотя на первый раз и так сойдёт.
Пусть боится, от этого ещё приятнее будет.
— Что это ты притихла, кошка? — подхватываю её на руки и несу в спальню.
Сто лет на кровати не трахался, а миссионерская поза вызывает у меня тошноту.
Но сейчас по другому нельзя.
Целка, мать её…
Бросаю мелкую на кровать, а она с опаской отползает к изголовью и, обняв свои коленки, замирает, взирая на меня с таким ужасом, словно я сейчас её убивать буду-
Нет, маленькая, сегодня у меня на тебя совсем другие планы.
— Если будешь хорошей девочкой, я отпущу тебя. Даю слово, — на этот раз говорю на полном серьёзе.
Ведь после того, как поимею, интерес отпадёт сам собой.
— Мне будет больно?
Не знаю, может я, конечно, конченый извращенец и садист, но это её «будет больно» возбуждает до предела. Впрыскивает в кровь такую дозу адреналина, что ещё немного и заглохнет «мотор».
