Долгое время никто не отвечал, но через полчаса кто-то сбоку не выдержал моего стука и воплей и постучал в ответ.
Разумеется, я не остановилась на достигнутом и уже через час в дверь позвонили.
— Полиция! Откройте дверь! — я бы не так радовалась, если бы мне сказали, что мой лотерейный билет выиграл миллион.
— Помогите! Меня заперли здесь! Пожалуйста, спасите меня, родненькие! — завопила, что было сил и принялась лупить дверь ногами и руками, желая как можно скорее вырваться из этой клетки.
— А в чём тут дело, мужики? — внезапно за дверью послышался голос Северова и я замерла с занесёнными над дверью кулаками.
— А вы кто?
— Я хозяин этой квартиры.
— Жалоба на вас поступила. Кто находится в вашей квартире? Открывайте дверь, — строгий голос полицейского вселял надежду, но уже в следующий момент она притупилась.
— Давай отойдем, сержант: — Северов говорил так спокойно, словно каждый день его ловили на похищении девушек.
Голоса стали приглушённее, а вскоре и вовсе стихли.
На минуту я замерла каменным изваянием, но вскоре, поняв, что спасать меня никто не собирается, снова бросилась в атаку двери.
Через несколько долгих секунд заскрежетал открываемый замок и я достала из-за пояса нож.
Приготовилась к атаке и как только на пороге возник бандит, бросилась на него, выставив нож вперед.
Меня остановила пощечина, из-за которой на какое-то мгновение я потерялась в пространстве.
Нож был вырван из моих рук, а огромная ручища с силой сжала горло. Казалось, еще немного, и бандит оторвет меня от пола.
— Ты, я вижу никак не угомонишься, да? — приблизил своё лицо к моему и прошипел, глядя в глаза, — Ещё раз ты направишь на меня оружие, я воспользуюсь им против тебя. Усекла?! — встряхнул меня, как тряпичную куклу и в горле запершило от злости и обиды. — Не слышу!
— Усекла, — прохрипела, отдирая от своей шеи его лапищу и жадно вдохнула, когда он, наконец, отпустил меня.
Только сейчас я обратила внимание, что с последнего нашего «свидания» на его лице прибавилось ссадин и кровоподтёков.
Правда, он вряд ли беспокоился по этому поводу. Каменная глыба.
— Иди в спальню и жди меня там, — сказал так, словно он пришёл уставший с работы, а я ему жена. — Ты оглохла?! — рявкнул на меня зверюгой и я поняла, что сейчас не стоит нарываться ещё больше.
Дверь открылась и в комнату хлынул поток света из коридора. Я зажалась в углу, с ужасом взирая на Северова, что ленивой походкой прошёл к кровати и, включив ночник, рухнул в кресло.
В полутьме он выглядел ещё более устрашающе и мне как-то не хотелось с ним контактировать. Больно чревато…
— Можешь вылезать из-за шкафа и ложиться на кровать. Я не трону. Обещаю.
Хоть и было это сказано миролюбивым тоном, я ему не особо верила.
— Вылезай, маленькая, я тебя вижу, — усмехнулся и отпил из бутылки, явно не компот. — Если дядя Север обещает, что не тронет, значит, так оно и будет.
Нет, я всё равно не верила ему.
Но вылезла.
Какой смысл прятаться, если тебя увидели, что вообще не удивительно — попробуй спрячься от маньяка в его же логове.
Несмело шагнула к кровати и уселась на самый краешек, с опаской поглядывая на «дядю Севера». Тоже мне… Дядя.
— Как долго… ты планируешь держать меня… здесь? — нет, я не от страха запиналась, не дождётся.
Просто не хотелось вновь разбудить ту зверюгу, что живёт внутри него и навлечь на себя очередную порцию проблем.
Вот и подбирала слова…
А ругнуться так хотелось.
В идеале, заехать ему чем-нибудь тяжеленьким. Да только опасно это.
Лучше дождаться, как уснёт, а там уж… Что-нибудь да придумаю.
— Я думаю, ты со мной на пару недель зависнешь, Стеша, — надо же, назвал просто по имени, без всяких «девочек-недевочек».
Но стоп…
Пару недель?!
Он что, совсем уже рехнулся?!
— Две недели? А не пошёл бы ты…
Я бы обязательно продолжила изливать на подонка своё недовольство, но он приложил указательный палец к губам, принуждая этим жестом заткнуться.
Не то, чтобы я вдруг стала покорной овечкой, но получать по лицу уже устала.
Ни к чему провоцировать психопата.
— Поболтай со мной, а, манюнь? — он склонил голову на бок, наблюдая за тем, как вытягивается моё лицо с лёгкой улыбкой.
Манюнь?
Поболтать?
Да он, похоже, неслабо к бутылочке-то приложился.
— Я Поболтаю… Если поклянёшься, что не будешь…
— Что не буду? Вытряхивать из тебя дурь? Так и быть, не сегодня.
Ох ты ж барин!
Не сегодня, так и быть!
Ну и на этом спасибо…
— Очём ты хочешь говорить? — как-то странно болтать с человеком, что совсем недавно тебя изнасиловал.
Но отчего-то я не чувствовала к нему отвращения. Хотя должна бы, конечно. Была злость, что до сих пор кипит во мне, обида, что гложет сердце. Но отвращения не было.
— Скажи мне, Стеша, что ты уважаешь в людях?
Интересный вопрос.
И у меня даже имеется на него ответ.
— Всё, чего нет в тебе.
Ему, судя по скептическому выражению лица, мой ответ пришёлся по вкусу.
— Что ж, забавно, малышка Стеша. А конкретнее? — снова хлебнул из горла и мне стало дурно от мысли, что, возможно, пьяный он совсем псих.
И трезвый не подарок…
— Я ценю честность, доброту и преданность… Много всего, в общем, — было неловко и страшно от его внимательного взгляда.
Однако, напряжения уже не было.
Может, конечно, я наивная и доверчивая, но, похоже, он не собирался на меня нападать.
— По-твоему, такой как я не может быть честным и преданным?
Забавно… А про доброту не сказал ни слова. Сам осознаёт, что сволочь.
— Я не знаю, каким ты можешь быть и, положа руку на сердце, не хочу знать.
Лучше скажи, зачем я тебе?
— Я почти одиннадцать лет жил с бабой. Нет, у нас не было бабочек в животе и розовых соплей. Но я дал ей всё. А был ещё друг С ним мы вместе выросли. Я верил ему, как себе. И эти двое в один прекрасный день просто взяли и нарисовали мне лосиные рожищи. Лось я теперь, понимаешь, малявка?
Всё-таки напился.
Теперь бы ещё вырубился…
Вот бы было хорошо.
— И что ты сделал? — отчего-то не завидую я этим двоим.
