И тут он вошел в комнату, пижамные штаны волочились по полу. Энди шмыгал носом и хныкал:
– Я не пойду сегодня в школу.
Я пощупала его лоб. Холодный. Раньше шмыгающий нос был веским основанием для того, чтобы остаться дома.
Но не сегодня. Сегодня началась новая эра. С сегодняшнего дня он должен перестать думать о себе как о слабом, болезненном ребенке.
– У тебя нет температуры, дорогой, – сказала я. – Хочешь сначала позавтракать, а потом одеться или наоборот?
Энди недоверчиво посмотрел на меня, а потом произнес:
– Я сначала оденусь.
Тут уже настала моя очередь удивляться. Он действительно собирался идти в школу.
В тот же день
Энди вернулся домой из школы с заявлением о приеме в детскую бейсбольную команду и с запиской о том, что тренировки будут продолжаться месяц. Он смотрел прямо на меня, ожидая моей реакции.
Я была поражена. Бейсбол всегда был для Энди ругательством. Неужели за одно утро он стал другим человеком? Удивительно! Но он прежде никогда не играл в мяч. А бейсбол – такая жесткая игра… Я слышала, что тренеры очень грубы… Он этого просто не выдержит… И я снова вспомнила о своей решимости. Я должна взять себя в руки, иначе он все поймет по моему взгляду.
Энди: Ты думаешь, я должен записаться в команду?
Я (быстро перевожу для себя: «Ты думаешь, это мне по силам?»): Значит, ты собираешься в этом году записаться в команду?
Энди: Да, но тренеры всегда кричат на тех, кто пропускает мячи… И другие ребята смеются…
Я: Да, это, наверное, неприятно. Но, знаешь что, Энди? Думаю, ты сможешь с этим справиться.
Энди: Да. Может быть, я запишусь в следующем году. Пока что я слишком плохо ловлю мяч.
Значит, это был пробный шар. Но Энди серьезно задумался об этом. Может быть, при нашей поддержке он запишется в команду уже в нынешнем году.
Я поделилась новостью с Тедом, как только он переступил порог.
Я (стараясь не впадать в истерику): Энди собирается записаться в бейсбольную команду! Ты должен позаниматься с ним и научить его бросать мяч. У нас всего месяц на то, чтобы привести его в форму!
Воскресенье
Тед с Энди отправились в парк потренироваться. Оба были в приподнятом настроении. Я надеялась, что все пройдет хорошо.
Через два часа они вернулись в полном молчании. Энди ушел в свою комнату и хлопнул дверью. Тед бросил на меня взгляд, который красноречиво говорил: «Это все твои блестящие идеи!» Потом он поведал мне о постигшей их катастрофе.
Тед: Твой сын хотел всего лишь покормить уточек и пособирать камешки. Я бродил за ним как идиот, пытаясь заинтересовать его мячом. За пять минут до возвращения домой он все-таки снизошел до меня. Он позволил мне бросить ему мяч. Ты знаешь, что у нашего сына пальцы как спагетти… Знаешь что? Больше мне таких заданий не давай…
Они вернулись страшно злые друг на друга и на меня. Тед был прав. Я не должна была заставлять его заниматься с Энди. Если он захочет что-то сделать для сына, то должен придумать это сам.
Мне нужно быть более спокойной.
На следующий день
Я решила, что воскресенье пропало. Но Энди так не считал. Он целый день твердил мне про парк: спрашивал, куда деваются утки, когда идет дождь, что они едят, если люди не приносят им хлеб, замечала ли я, что мокрые камни меняют цвет.
Я была тронута его восторгами.
– У тебя столько вопросов про природу, – порадовалась я. – Уверена, что Галилей или да Винчи были такими же в детстве… Энди, твои мысли стоило бы записать.
– А что мне нужно писать? – спросил он.
– Ну, хотя бы твои вопросы. Может быть, то, что тебе интересно. Мне кажется, если ты раскроешь блокнот, то сразу придумаешь, что писать.
Через две недели
Блокнот Энди наполнен его наблюдениями – целых двенадцать страниц. На обложке выведено «МОЯ ЛИЧНАЯ КНИГА РАЗМЫШЛЕНИЙ». Больше всего мне понравилась та страница, где он обвел свою ладонь и написал: «Ладонь похожа на остров, а каждый палец – это полуостров».
Через неделю
Мы с Энди отправились покупать ему зимнюю куртку. Его размера нигде не было. В третьем магазине он раскапризничался. Он так плакал и кричал, что люди стали останавливаться и смотреть на него.
Я попыталась его успокоить. Никакой реакции.
Я попросила его помочь мне. Он заплакал еще громче.
Я сдалась. Мы поехали домой.
На выходе я остановилась возле закусочной, чтобы подкрепиться перед долгой дорогой назад. Энди за мгновение проглотил свою еду – и тут же изменился. Капризный малыш снова превратился в разумного восьмилетнего мальчика.
– Давай съездим в другой магазин, – предложил он.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: Когда ребенок голоден и устал, не надо удивляться его поведению или ругаться. Один шоколадный батончик в такой ситуации стоит тысячи слов.
Через месяц
Энди хныкал, как обычно. Даже в нормальном состоянии хныканье было для него единственным способом самовыражения.
Ему никто не помогал. Джилл и Дэвид любили дразнить его. От Теда и меня он слышал только одно: «Прекрати хныкать!», «Ты снова жалуешься!», «Ты не должен плакать из-за мелочей!».
Боюсь, что своим поведением мы лишь подкрепляли то, от чего пытались избавиться. Настало время серьезных усилий. Энди необходимы правильные реакции родителей.
На следующий день
Я готовила ужин, на кухню вошел Энди и с порога, как обычно, затянул:
– Я гооо-лоод-ный! Я гооо-лооод-ный!
– Энди, если ты не можешь дождаться ужина, то просто скажи: «Мама, дай мне хлеба с маслом» или «Мама, дай мне морковку». А еще лучше – подойди к холодильнику и возьми, что захочешь!
(У меня заметные улучшения – это лучше, чем рявкать: «Ты опять хнычешь?»)
Через два дня
Сегодня Энди подошел ко мне с целым списком жалоб. Обвиняющим тоном он заявил, что у него нет тетрадей, а я всегда обещаю их купить и забываю, а завтра ему нужны тетради в школе, и никто ему не даст их. Я должна немедленно поехать с ним в магазин.
Я: Энди, я знаю, что тебе нужны тетради и собираюсь купить их, но…
Энди (воинственно): Но что?
Я: Мне не нравится твой тон. Твой тон напоминает скрежет металла по стеклу. Я бы предпочла поговорить в другом тоне. Попробуй говорить своим обычным, приятным, мужским голосом.
Энди (на октаву ниже): Тебе нравится, когда я так говорю?
