Достаточно ли я понятно все объяснил? Вы видите, что мое намерение заключается в прекращении недопустимого поведения и сохранении достоинства ребенка? Обратите внимание: я не прибегаю к мести. Я не подвергаю сомнению права его личности. Я даже не пытаюсь преподать урок. Но, отбирая мяч, я четко показываю, что говорил абсолютно серьезно: мои чувства игнорировать нельзя.
Ивлин выглядела озадаченной.
– Но как это все связано с проблемой Джанет? Предположим, ее действительно беспокоит судьба птицы? Предположим, она уже перепробовала все, что написала, но ее слова не возы-мели никакого результата? Какие действия ей предпринять? Единственное, что остается, это действительно выпустить птицу – но это будет слишком жестоко.
– Жестоко по отношению к кому? Единственная жестокость – это поведение матери, которая позволяет мучить себя каждый день по одному и тому же поводу. Снова повторяю, важно наше отношение. Мы не можем сказать: «Хорошо, вы получили то, что заслужили. Может быть, это станет вам уроком!» Нет. Даже такой решительный шаг, как избавление от домашнего животного, должен опираться на истинные чувства и ценности. «Дети, – можем сказать мы. – Я слишком устала смотреть на то, как страдает несчастная птичка в нашем доме. Я могу либо оставить ее у нас и быть сердитой матерью, либо отпустить ее и стать матерью спокойной и милой. И вы знаете, что я выберу».
Полностью запутавшаяся Ивлин спросила:
– А что делать, если они начнут плакать и просить?
– А разве я говорил, что дети воспримут наши действия спокойно и с радостью? Любой ребенок на их месте стал бы протестовать и жаловаться. А в такой ситуации можно сказать: «Ты хотел, чтобы мы завели канарейку. Птичка приносит нам столько радости. Но ей будет лучше там, где о ней смогут позаботиться».
– А если они попросят дать им еще один шанс?
– Еще один шанс! – взорвалась Кэтрин. – У них была уже тысяча шансов!
– Детям и следует давать тысячу шансов, – спокойно возразил доктор Гинотт. – И знаете что? – он улыбнулся. – Когда они используют их все, им нужно предоставить еще один. Мы можем спокойно сказать детям: «Не сейчас. Сейчас не время говорить о другой канарейке. Через месяц-полтора, мы вернемся к этому вопросу. И тогда мы примем какое-то решение».
Ивлин задумалась.
– Разумом я понимаю ваши слова, но когда пытаюсь применить их к себе, то осознаю, что не смогу этого сделать. Ситуацию я прекрасно себе представляю – дети кричат и скандалят, а я злюсь. Но в такой ситуации ответственной за всеобщее несчастье делаюсь я. Я не смогла бы этого вынести.
– Ивлин, родители отвечают не за счастье детей, а за их характер. Сосредоточившись на одном только счастье, мы оказываем ребенку плохую услугу. Какие ценности мы привьем детям, если будем терпимо относиться к жестокости по отношению к животным? Знаете ли вы, что «нет» – это реакция любви? Знаете ли вы, что, останавливая недопустимое поведение ребенка, мы оказываем ему полезную услугу? Как еще мы можем продемонстрировать ему, что такое взрослый человек, способный постоять за свои убеждения?
Я огляделась. Ивлин явно страдала, но все остальные сосредоточенно строчили в своих блокнотах, стараясь не упустить ни слова.
Я ничего не записывала. От новых мыслей и старых воспоминаний у меня кружилась голова.
Я вспомнила женщину с ребенком в магазине. Мать буквально рычала. Я слышала, как скрипят ее зубы.
– Ты будешь носить этот пиджак, нравится тебе это или нет!
– Я не буду, – со слезами в голосе отвечал ей маленький, бледный мальчик. – Ты меня не заставишь!
– Будь уверен, заставлю!
– Я его не надену!
На шее женщины вздулись вены, глаза превратились в щелочки.
– Ты напрашиваешься на наказание! Тебе все еще мало? Хорошо, я заберу твой велосипед! Ты этого хочешь? Тебе мало того, что я уже лишила тебя карманных денег и телевизора?!
Этот момент намертво отпечатался в моей памяти. Лицо мальчика исказила гримаса ненависти, его глаза пылали.
– Я тебе отплачу! – воскликнул он.
Мать, охваченная яростью, оказалась в ловушке, которую сама себе и устроила. Она должна либо выполнить свои угрозы, либо оказаться в глазах сына лживой и не заслуживающей доверия.
Тогда я поклялась себе, что, когда у меня будут дети, места наказаниям в наших отношениях не будет. Я никогда не поддамся ужасающему вихрю преступлений и наказаний – сколь бы ни был велик соблазн. Может быть, поэтому я так и не отдала нашу канарейку! Даже на бумаге. Это действие я воспринимала как наказание.
Но теперь доктор Гинотт рассказал нам о том, что родители могут действовать и в то же время оставаться на стороне ребенка. Мы можем действовать не ради наказания, а ради того, чтобы прекратить недопустимое поведение. Мы одновременно можем использовать и силу, и заботу.
Сегодня я узнала нечто важное – но пока не представляла, смогу ли применить эти знания на практике. В тот день я записала в своем блокноте: НЕ НАКАЗАНИЕ – ДЕЙСТВИЕ!
4. Действие и пределы действия
Я искала возможности применить полученные знания на практике. Дети никак мне не помогали. Несколько дней они были неестественно послушными и доброжелательными – даже по отношению друг к другу. Но вот возможность представилась – можно даже сказать, просто свалилась на голову.
Дэвид искусно довел до слез Джилл и Энди. Я несколько раз пыталась взывать к лучшим сторонам его натуры, но ничего не вышло. И тогда мне пришлось действовать. Мне нужно было выбрать верный курс действий – не наказание, а решительные, строгие действия.
Я была страшно горда собой. Мне понравилось, как я справилась с ситуацией. И мне ужасно хотелось рассказать о своих успехах на следующем занятии. Но когда занятие началось, руки подняли практически все.
Хелен предложила установить очередность, но Ивлин вскочила и потребовала слова первой. И это Ивлин, которая всегда была робкой и застенчивой, которая всегда боялась показаться слишком резкой, которая называла себя зефиром! А теперь эта женщина встала и заявила:
– Я сделала это! Я пошла на действия. Я – тигрица!
Все рассмеялись.
– Ну, расскажите же нам об этом, – предложил доктор Гинотт.
– Все произошло на следующий после занятия день. Мы с близнецами отправились в обувной магазин. Народу толпилось очень много. Неожиданно мои мальчишки затеяли настоящую войну. Я пыталась их остановить, но они начали гоняться друг за другом по торговому залу. Раньше я просто прошептала бы: «Это ужасно!» и начала б молиться, чтобы продавец появился побыстрее. Но в этот раз я поступила иначе. Я схватила обоих за руки и твердо произнесла: «Покупателей беспокоить нельзя. У вас есть выбор. Или вы сидите тихо, или мы немедленно уходим». Они успокоились примерно на тридцать секунд, а потом все повторилось. На этот раз я не мешкала. Я поднялась, надела пальто: «Вижу, что вы все решили. Мы уходим». Я вышла из магазина. Мальчишки бежали за мной, хныкая: «Но ты же обещала купить нам новые кроссовки!»
