Я извинилась, подошла к качелям и сказала:
– Дэвид, быстро в дом!
Взяв его за плечо, я подтолкнула сына к дому.
– Я ударил его совсем не сильно! – закричал Дэвид.
– Я сказала, в дом!
– Но это нечестно!
– Кто говорит о честности? Я говорю о своих чувствах. Я чувствую, что тебе следует побыть подальше от брата и сестры, пока ты не научишься нормально играть с ними.
– Надо же! – одобрительно воскликнула Ивлин. – Ты не оскорбила Дэвида, но сумела продемонстрировать свою решимость. Может быть, это то самое, что нужно нам всем. Это наверняка будет работать всегда – и для всех.
– Не торопитесь, – остановил ее доктор Гинотт. – Хотя я одобряю действия Джен, но с подозрением отношусь к тому, что начинают считать панацеей. Человеческие отношения нельзя упрощать. Скажите, у всех вас есть подобный позитивный опыт? Что стало со всеми вашими поднятыми руками? Не пугайтесь историй успеха. Нам будут полезны и ваши сомнения.
– Я терпеть не могу убирать разбросанные вещи, – призналась Рослин. – Но, думаю, бывают ситуации, в которых дети ставят нас в тупик. В такие минуты вообще не знаешь, что сделать – и готов убить собственных детей на месте.
Несколько женщин попросили пояснить, что именно Рослин имеет в виду.
– В прошлое воскресенье мы всей семьей отправились к моей матери на ужин. Я всех подгоняла, потому что бабушка терпеть не может опозданий. Она всегда подает ужин с точностью до минуты. Когда мы уже собирались выходить, мой шестилетний сын решил снять ботинки. И ничто не могло убедить его надеть их снова. Он хотел, чтобы ботинки ему надела мамочка. Я была еще не одета, поэтому ему попытались помочь старшие. Но он начал лягаться и визжать. А муж мой в это время сидел в машине и сигналил, что нам пора выезжать.
Да, я хотела перейти к действию. Я хотела оставить сына дома. Но где я найду няню в два часа дня в воскресенье? В конце концов я встала на колени и надела ботинки мальчишке, который каждое утро сам обувается, чтобы пойти в школу.
– Ваше положение совершенно понятно, Рослин. Воспитывая детей, мы постоянно сталкиваемся с ситуациями, в которых наши возможности ограничены. Но если мы будем придерживаться основных принципов, то в конце концов придем к оптимальному положению дел. И один из этих основных принципов – честность с ребенком. Мы вправе не только помогать ребенку, но еще и высказывать ему свое неудовольствие. Вы могли сказать: «Сынок, мне не хочется обувать тебя, и все же я это делаю. Теперь ты знаешь, что я очень недовольна!»
– Но разве он все равно не окажется в этой ситуации победителем? – удивилась Рослин.
– Ребенок очень скоро поймет, что победа, одержанная за счет хорошего настроения родителей, это пиррова победа, – ответил доктор Гинотт. – Неодобрение матери ложится на плечи малыша тяжким грузом. Это ощущение портит все. Бабушка может испечь для внука любимый торт, но вкус его будет безнадежно испорчен.
Все задумались над этими словами, а потом заговорила Ивлин.
– Может быть, и так, – сказала она. – Но если бы я оказалась в такой ситуации и высказала кому-то из сыновей свое так называемое «неудовольствие», то сразу услышала бы в ответ: «Ты меня не любишь!»
Доктор Гинотт нахмурился на воображаемого ребенка, а потом суровым тоном произнес:
– Сейчас неподходящее время для того, чтобы говорить о любви! Сейчас время обуваться. Сейчас важно, чтобы бабушка не дожидалась нас! В машине мы можем поговорить о любви.
– Я понимаю, – кивнула Ивлин. – Вы не позволяете ему отвлекать и нагружать вас чувством вины. Вы сосредоточены только на том, что нужно сделать.
– Если речь о поведении в сложных ситуациях, – вмешалась в разговор Ли, – то лично я являюсь сторонником командного подхода. Есть нечто такое, что я могу сделать сама, но порой мне нужна помощь.
Прошлым вечером Джейсон барабанил на своей ударной установке, а я пыталась приготовить ужин. Я попросила его прекратить, пока мы все не поедим, потому что шум меня утомляет. Ни на минуту не остановившись, он заявил: «А тебя вообще все беспокоит. Ты стареешь. Купи себе наушники».
Я была готова его убить. Но тут я спросила себя: «Какие действия я могу предпринять? Отобрать барабаны – но они слишком тяжелые!» Я не знала, что делать. Но, слава богу, в комнату ворвался мой муж. Он отобрал у Джейсона барабанные палочки и рявкнул: «Я все слышал, и мне это не нравится. Мама сказала: «После ужина!»
Доктор Гинотт одобрительно кивнул.
– В этом и заключается отцовский долг. Он должен защищать жену от собственных детей. Так он показал детям, что не позволит обижать тех, кто ему дорог, – обижать физически или вербально.
Все снова замолчали. А потом руку подняла Мэри. Она была новичком в нашей группе.
– А я, наверное, что-то сделала неправильно, – сказала она:
– На этой неделе я попыталась действовать, но у меня ничего не вышло. Джоди только что исполнилось четыре. Бабушка и дедушка купили ему замечательную пожарную машинку на день рождения. Она ему так понравилась, что я думала, он будет даже спать с ней, если я ему позволю. Единственная проблема – он практически разрушил собственную комнату.
Я ничего не имею против царапин, но на стене я обнаружила настоящие дыры. Он катал машинку по полу, а потом врезался ею в стену и кричал: «ПОЖАР!»
Раньше я бы сказала ему, что он плохой мальчик, и наказала, отобрав машинку. На этот раз я решила использовать навыки, которым научилась здесь.
И я сказала: «Джоди, мне не нравятся дыры в стенах. Тебе нужно сделать важный выбор. Или ты катаешь свою машинку подальше от стен, или вообще перестаешь играть с ней в доме. Подумай об этом и скажи мне, что ты решил».
Джоди ответил практически сразу же: «Я уже решил. Я хочу катать свою машинку, но буду осторожным».
И он был осторожным – примерно полчаса! «Все сработало», – подумала я. А потом стена снова зашаталась. Я была в ярости. Я объявила себе: «Этому ребенку нужно дать урок раз и навсегда! Пора действовать!»
Я вошла в его комнату, отобрала машинку, несмотря на все слезы и вопли, отнесла ее в свою комнату и заперла дверь. Когда он немного успокоился, то сказал мне обвиняющим тоном: «Ты забрала мою машинку. Она не твоя. Она моя».
Я очень спокойно ответила: «Мне не нравятся дыры в моих стенах». Мой поступок был не наказанием. Я всего лишь действовала и думала, что это его остановит. Но тем же вечером, когда я вернула ему машинку, все началось снова. И теперь я не знаю, что дальше делать.
– Мэри, – вздохнул доктор Гинотт, – если бы мы знали, какие действия дадут нашим детям урок «раз и навсегда», то составили бы список, опубликовали его и раздали всем родителям во всем мире. Но такого списка не существует. Когда мать говорит себе: «Я положу конец этому поведению раз и навсегда!», то она обречена на неудачу. Дети ничему и никогда не учатся «раз и навсегда». Они учатся сейчас, а потом снова, а потом снова.
