«Думаю, тебе приятно сознавать, что ты сумел самостоятельно собрать эту головоломку».
«Похоже, ты расстроилась из-за того, что Томми не смог прийти на твою вечеринку».
Нам говорили, что нужно признавать не только позитивные, но и негативные чувства детей:
«Эта головоломка такая сложная, что собирать ее будет утомительно».
«Тебе, похоже, по-настоящему не нравится, когда тетя Гарриет щиплет тебя за щеку».
Я понимала, что признание чувств имеет смысл. Такой подход способствовал улучшению отношений в семье. Лучше признать чувства, чем бороться с ними.
Утром за завтраком, когда Дэвиду не понравилось, как я сварила яйцо, я не стала затевать долгий монолог на тему о том, что он не понимает, о чем говорит. Я не стала напоминать ему, что это яйцо варилось ровно столько же времени, сколько и то, которое понравилось ему вчера и позавчера. Я просто сказала: «Похоже, тебе больше понравилось бы яйцо вкрутую». Это оказалось гораздо проще, и яичная проблема не переросла в долгий и нудный конфликт.
Но я все еще не понимала глубинной тайны детских чувств. А потом случилось событие, благодаря которому я поняла самую суть процесса.
Как-то вечером разразилась гроза. После очередного удара грома дом погрузился в полную темноту. Когда через несколько секунд свет загорелся снова, я увидела, что дети напугались. Я подумала, что стоит разобраться с этими страхами. Я уже готова была сказать: «Что ж, все оказалось не так страшно, правда?» – но первым заговорил мой муж Тед.
– Это было по-настоящему страшно, – сказал он.
Дети уставились на него.
По-моему, он сделал все правильно, и я решила его поддержать.
– Забавно, – сказала я. – Когда свет снова зажегся, все оказалось таким уютным и знакомым. Но когда та же самая комната погрузилась в полную темноту, в ней неожиданно стало страшно. Сама не понимаю почему. Просто страшно, и все.
Три пары глаз смотрели на меня с огромным облегчением и благодарностью. Я была поражена. Я сделала самое обычное замечание по поводу самого обычного события, однако мои слова имели для детей огромное значение. Они заговорили все разом, перебивая друг друга.
Дэвид: Иногда мне кажется, что в темноте придет грабитель и похитит меня.
Энди: Мое кресло-качалка в темноте показалось мне ужасным монстром.
Джилл: А для меня самое страшное, когда ветки дерева хлещут по окнам!
Дети торопились высказать свои страхи, рассказать о тех мыслях, которые приходят им в голову в темноте. Мы с мужем слушали и кивали. Они говорили и говорили. Наконец, дети умолкли.
В наступившей тишине нас охватило чувство непередаваемой любви и близости. Я понимала, что в нашей семье только что произошло нечто важное. Погасший и загоревшийся снова свет оказался вовсе не мелочью. Он помог нам понять и подтвердить чувства детей. Знают ли об этом другие люди?
Я стала внимательно прислушиваться к разговорам между родителями и детьми. В зоопарке я услышала:
Ребенок (в слезах): Мой палец! У меня болит палец!
Отец: Он не может болеть. Это всего лишь царапина.
В магазине:
Ребенок: Мне жарко.
Мать: Как тебе может быть жарко?! Здесь прохладно.
В магазине игрушек:
Ребенок: Мамочка, посмотри на эту уточку! Разве она не прелесть?
Мать: Это игрушка для малышей. Тебе больше не интересны детские игрушки.
Все это было удивительно. Родители совершенно не понимали простейших эмоций собственных детей. Конечно, они не хотели навредить детям своими словами. Но на самом деле они снова и снова повторяли детям:
Ты не думаешь того, что говоришь.
Ты не знаешь того, что знаешь.
Ты не чувствуешь того, что чувствуешь.
Мне приходилось сдерживаться, чтобы не обратиться к каждому из этих родителей и не дать им совет. И тогда они сказали бы:
«Я вижу, что ты поцарапался. Царапины – это больно».
«Похоже, тебе действительно жарко, верно?»
«Тебе понравилась эта пушистая маленькая уточка, правда?»
Мне было очень нелегко. Но если к посторонним людям не получалось обратиться, то поговорить с друзьями несомненно было моей обязанностью! Я решила нести всем благую весть. Я позвонила нескольким старинным подругам, с которыми могла поделиться своим энтузиазмом, и рассказала о своих открытиях. Они выслушали меня внимательно и даже с интересом. А потом на меня обрушился вал «но».
«Но, Джанет, я даже не уверена, что правильно понимаю твои слова. «Признавай чувства, ограничивай действия». Как я должна вести себя с Тимми?»
Я сразу же придумала несколько вариантов:
«Тимми, я понимаю, тебе хотелось бы нарвать большой букет этих нарциссов и принести их домой. Но на табличке написано, что рвать цветы в парке нельзя».
«Тимми, я понимаю, что тебе хочется надкусить все конфеты в этой коробке, чтобы узнать, что у них внутри. Это очень соблазнительно. Ты можешь сегодня попробовать одну конфету, а завтра другую».
«Тимми, ты очень расстроился из-за того, что Эрик сломал твой велосипед. Уверена, тебе хочется его поколотить. Но нужно пользоваться словами, а не кулаками».
Другая моя подруга сказала: «Но, Джанет, если ты признаешь чувства ребенка, то не подтверждаешь ли тем самым их справедливость? Моя дочка не терпит, чтобы кто-нибудь приближался к ее игрушкам. И я никоим образом не хочу поощрять такой эгоизм. Я хочу, чтобы Нэнси выросла щедрой девочкой. Поэтому я постоянно учу ее делиться».
От третьей подруги я услышала: «Но, Джен, если я позволю Роджеру говорить мне о том, как он ненавидит малышку, то не стану ли тем самым культивировать в нем эту ненависть?»
Объяснить это было сложно. Я пыталась рассказать подругам о том, что, помогая ребенку осознать собственные чувства, мы вовсе не обязаны признавать их правоту. Я никоим образом не призывала одобрять чувства негативные: «Молодец, Нэнси! Незачем делиться своими вещами!» или «Молодец, Роджер! Ты чуть не придушил свою сестренку!».
Я имела в виду, что родители должны выслушивать детей и реагировать, «прочувствовав» эмоции ребенка.
Простые междометия типа «о», «да-да», «понимаю…» скажут вашему ребенку: «Твои чувства, все твои чувства очень важны – и хорошие, и плохие. Это часть тебя. Твои чувства не шокируют и не пугают меня».
Ребенок поймет, что ему вовсе не нужно доводить свои болезненные переживания до крайности, чтобы его услышали. И тогда он сможет их изменить.
Я не была уверена в том, что подруги оценили мой энтузиазм. И тем более приятно мне было услышать их голоса через несколько дней.
