– Ну, в путь.
Она все еще медлила.
– Скажи Диане, что я еще приду. Передай мои соболезнования. Объясни ей все.
– Непременно.
– Не уезжай, не попрощавшись со мной.
– Хорошо. Когда-нибудь мы еще сходим в бухточку.
Почему-то от этих слов слезы навернулись ей на глаза.
– Ох, Джереми, почему это случилось именно с Эдвардом!
– Не спрашивай меня. Откуда мне знать?
Больше она ничего не сказала. Села на велосипед и медленно покатила прочь. Он провожал ее глазами, пока она не свернула на изгибе аллеи и не скрылась за деревьями.
Почему это случилось именно с Эдвардом?
Через минуту-другую он повернулся и, поднявшись по ступенькам, зашел в дом.
Джудит плохо запомнила свое возвращение из Нанчерроу в Дауэр-хаус. Ее ноги словно сами по себе нажимали на педали, работая механически, точно поршни. Она ни о чем особенно не думала. Ее мозг онемел, словно рука или нога от сильнейшего удара. Чуть позже начнется боль, потом она станет нестерпимой. Но пока у Джудит была только одна мысль – скорее добраться до дому, будто она была раненым зверем, спешащим укрыться в своем убежище, логове, норе, берлоге…
Добравшись наконец до ворот Нанчерроу, она снова выехала из аллеи на простор, на солнце – и понеслась под гору в глубокую долину, на дне которой был расположен Роузмаллион. Внизу свернула в деревню и поехала по дороге мимо речки. Какая-то женщина, развешивавшая белье, окликнула ее по имени. «Эй! С хорошей погодой!» Джудит едва ее расслышала и даже не повернула головы.
Поднимаясь по крутому склону, она крутила педали до тех пор, пока окончательно не выбилась из сил, тогда слезла с велосипеда и остаток пути шла пешком. У ворот Дауэр-хауса ей пришлось на минутку остановиться, чтобы перевести дух, затем она продолжила путь и потащила велосипед по усыпанной галькой подъездной дороге. У двери она бросила его наземь, так и оставив лежать с выкрученным, как сломанная шея, рулем и все еще медленно вращающимся передним колесом.
Дремлющий в послеполуденном свете дом ждал ее. Она приложила ладони к старому камню крыльца; гревшийся на солнце все утро, он был еще теплым. Как человек, подумала она. Живое существо с дыханием и пульсом.
Минуту спустя Джудит вошла в холл, тут царила тишина, только медленно тикали высокие с маятником часы, стоявшие на полу из плитняка. Она замерла и прислушалась.
– Бидди! – позвала она. – Бидди!
Ни звука в ответ. Понятно, Бидди еще не вернулась.
– Филлис!
Однако Филлис тоже не откликалась.
Джудит прошла в конец холла и открыла застекленную дверь, ведущую на веранду. За верандой раскинулся сад, там она и увидела Филлис, сидящую на траве, на расстеленном пледе, тут же были Мораг и Анна со своими игрушками: резиновым мячом, который купила ей Джудит, и оловянным кукольным чайным сервизом, который Бидди откопала, разбирая хлам в мансарде.
Джудит прошла через веранду и вышла на лужайку. Мораг, заслышав ее шаги, села и негромко гавкнула. Филлис обернулась, чтобы посмотреть, кого – или что – заметила собака.
– Джудит! Мы не ждали тебя так скоро. Ты что, не пошла купаться?
– Нет.
Подойдя, Джудит опустилась на плед рядом с Филлис. От лежащей на солнце плотной шотландки исходило приятное тепло, как от толстого свитера, натянутого после купания в ледяной воде.
– Но почему? Сегодня такой…
– Филлис, мне надо кое-что у тебя спросить.
Напряженный тон Джудит заставил Филлис нахмуриться.
– Что случилось?
– Если я уеду… если мне придется уехать, ты останешься здесь? Позаботишься о Бидди?
– Что такое ты говоришь?!
– Видишь ли, в чем дело… я с ней еще не говорила, но, думаю, она, наверно, захочет остаться здесь, в Дауэр-хаусе, с тобой. И понимаешь, ты не должна ее бросать. Ее нельзя оставлять одну. Ей становится страшно одиноко, она думает о Неде и тогда, чтобы взбодриться, начинает пить виски. Я хочу сказать – пьет по-настоящему, пока не напьется до бесчувствия. Так бывало раньше, когда она жила в Девоне и я оставляла ее одну; миссис Дэгт мне рассказывала. Это одна из причин, почему я привезла ее с собой в Корнуолл. Я должна сказать тебе это сейчас, пока ее нет, так что все это между нами. Так ты не бросишь ее, Филлис?
Вполне естественно, что Филлис была сбита с толку.
– Но, Джудит, к чему весь этот…
– Ты ведь знала, что я уеду. Когда-нибудь. Поступлю на службу. Я не могу остаться тут насовсем.
– Да, но…
– Завтра я еду в Плимут и оттуда в Девонпорт. На поезде. Там запишусь добровольцем в женскую вспомогательную службу ВМС. Конечно же, после этого я вернусь домой. Пройдет как минимум две недели, пока я получу распределение. А тогда уж уеду по-настоящему. Но ты никогда не оставишь Бидди, правда, Филлис? Пообещай мне. Если тебе с Анной надо будет отлучиться, то, может, ты договоришься с кем-нибудь, кто мог бы пожить тут с ней…
Филлис видела: Джудит вгоняет себя в невменяемое состояние. И ради чего, спрашивается? Завелась ни с того ни с сего, теперь чуть ли не в истерике и несет какую-то околесицу. Филлис была ошеломлена и вместе с тем встревожена. Она положила руку на плечо Джудит, и ей вспомнилось, как она однажды пыталась успокоить нервную кобылку.
– Послушай… – Она нарочно говорила медленно и тихо. – Ну что ты разволновалась? Конечно, я ее не брошу. С какой стати мне ее бросать? Все мы знаем миссис Сомервиль. Мы прекрасно знаем, что она любит пропустить вечером стаканчик-другой.
– Это не просто «стаканчик-другой»! – почти закричала на нее Джудит. – Как ты не понимаешь!..
– Я понимаю. И даю тебе слово. А теперь успокойся.
Это подействовало. Внезапная вспышка раздражения погасла. Джудит прикусила губу и замолчала.
– Так-то лучше, – похвалила Филлис. – Теперь давай поговорим спокойно. О тебе. Я знаю, что ты уже давно собираешься пойти служить. Но почему так вот сразу? Что за спешка? Едешь в Девонпорт завтра же. Когда ты это вздумала? Что тебя толкнуло на это решение?
– Не знаю, само собой решилось.
– Что-то стряслось?
– Да.
– Именно сейчас?
– Да.
– Тогда расскажи все своей Филлис.
Филлис говорила с ней так же, как в старые времена, когда они жили в Ривервью и Джудит болталась на кухне, донимая Филлис своими переживаниями о результатах экзаменов или жалобно сетуя на то, что ее не пригласили на какой-нибудь день рождения.
«Расскажи своей Филлис». Джудит глубоко вздохнула:
– Эдвард Кэри-Льюис погиб. Его самолет сбили над Дувром.
– О боже…
