– Они строго ограничены в переписке, так что он пишет своим родителям, а они уже передают все новости мне. Похоже, у него все в порядке… и кое-что из наших продовольственных посылок он получает.
– Ты его ждешь?
– Жду ли? – Хетер недоуменно сдвинула брови.
– В смысле хранишь верность.
– Да нет, я его не жду. У нас с Чарли не было ничего такого. Он мне просто нравился. И потом, я тебе уже говорила как-то, что совсем не стремлюсь замуж. Нет, я, конечно, выйду, если захочу. Когда-нибудь. Но это для меня не смысл жизни и не цель. Жизнь на этом не кончается. Еще столько всего можно сделать, столько всего увидеть.
– Там, где ты работаешь, есть приятные парни?
Хетер рассмеялась:
– Одни чудаки. В основном это такие гениальные личности, что кажутся чокнутыми. А что касается их наружности… лучше не спрашивай. Нет, я не говорю, что они неинтересные… Очень ученые, очень высоколобые. Не такие, как все.
– Что ты там делаешь? В чем состоит твоя работа?
Хетер пожала плечами и потупилась. Она потянулась за очередной сигаретой, и, когда снова подняла глаза, Джудит стало ясно, что она замкнулась и из нее больше слова не вытянешь. Может быть, она боялась, что и так наболтала лишнего.
– Не хочешь об этом говорить?
– Нет.
– Но тебе там нравится?
Хетер выпустила облачко дыма.
– Да, там безумно интересно. Теперь расскажи о себе. У тебя-то что за работа?
– Ничего особо увлекательного. Артиллерийская школа на Уэйл-Айленде. Мой начальник – разработчик новых технологий в военной подготовке.
– Чем он занимается?
– Он ведет исследования и создает приспособления, помогающие научиться обращаться с оружием. Плавучие мишени, разные тренажеры и прочее. Визуальные тренировочные средства. Устройства, помогающие понять сущность центробежной силы. И так далее, и тому подобное. Новые идеи сыплются как из рога изобилия.
– У тебя есть молодой человек?
– Целая толпа, – улыбнулась Джудит.
– Но никого особенного?
– Нет. С меня хватит.
– Ты о чем?
– Об Эдварде Кэри-Льюисе. Я не хочу снова пройти через это. Я стану ждать, пока кончится война, а потом, скажем, полюблю без памяти какого-нибудь ничем не примечательного человека, выйду замуж, нарожаю кучу детишек и превращусь в стопроцентную домохозяйку, глупую и скучную. Ты со мной и знаться не захочешь.
– Ты любила Эдварда?
– Да. Четыре года.
– Прости.
– Все уже в прошлом.
Они не стали больше говорить об Эдварде и перешли на более жизнерадостные темы. Не забыли и мистера Уоррена, который служил сержантом в порткеррисском ополчении, и Джо Уоррена, представленного к офицерскому чину.
– Как твоя мама? – осведомилась Джудит.
– Как всегда. Ее ничем не выбьешь из колеи. Она нечасто пишет. Слишком занята, видно. Но она мне написала, когда этот старый извращенец Фосетт свалился замертво в банке. Никак не могла утерпеть, чтоб не выложить мне эту скандальную историю. Помнишь тот безумный вечерок, когда Элли прибежала из кино сама не своя, из-за того что старый хрыч показался перед ней во всей своей красе? Век не забуду.
– Да ведь тебя, Хетер, там не было.
– Все равно я все узнала. Много дней мне покоя не было, у мамы все разговоры сводились к этому делу. Она все повторяла: «Ты бы только видела Джудит – настоящая маленькая фурия!»
– Скорей всего, он умер от инсульта. Управляющий банком сказал ему, что он превысил кредит, вот он и отдал концы. Мне мистер Бейнс рассказал, и представляешь, мы вдвоем покатывались со смеху, ничего не могли с собой поделать. Какой стыд!
– Туда ему и дорога, я так скажу. Слушай, а что там Кэри-Льюисы? Как они поживают?
Девушки поговорили о Нанчерроу и о том, как рождение внучки помогло Диане забыться, отвлечься от тягостных мыслей после смерти Эдварда. Точно так же, как непритязательное общество Филлис и Анны помогло Бидди Сомервиль оправиться от своего горя.
– Значит, они вместе живут в Дауэр-хаусе?
– Да, и так лучше для всех. Ты мой дом еще не видела. Как-нибудь, когда тебя отпустят с работы отдохнуть, тебе обязательно надо будет приехать посмотреть. Ты его полюбишь. Как я. А я люблю его до безумия.
– Все никак не верится, что у тебя собственный дом, – не могла надивиться Хетер. – Взрослый человек в полном смысле слова. Нет, ты не подумай, я без всякой зависти говорю. Уж что мне меньше всего требуется, так это свой дом, он только связал бы меня по рукам и ногам. А вот для тебя это, наверно, как осуществление мечты. Особенно когда родные твои так далеко… – Она остановилась, потом добавила: – Извини.
– За что ты извиняешься?
– За бестактность. Сингапур. Я читала в газете, когда ехала утром в поезде.
– Я тоже.
– У тебя есть от них какие-нибудь вести?
– Нет, вот уже долгое время ничего.
– Волнуешься?
– Да. Словами не передать. Я надеюсь только, что они уехали. По крайней мере, мама с Джесс. Все говорят, что Сингапур выстоит, что он слишком хорошо укреплен и стратегически слишком важен, что все силы будут брошены на его защиту. Но даже если Сингапур удастся отстоять, все равно будут налеты и все эти ужасы. Да и ничто, никакая армия, похоже, не в силах остановить японцев. Мне бы только узнать, что там происходит. – Она взглянула на Хетер. – Ты… не могла бы выведать для меня что-нибудь? Я хочу сказать… ну, по своим каналам.
Официант принес кофе. Хетер потушила сигарету и закурила новую. Они сидели молча, пока крепкий черный кофе разливался по чашкам. Когда официант отошел за пределы слышимости, Хетер покачала головой:
– Нет, мы занимаемся только Европой.
– Мне не следовало спрашивать, – вздохнула Джудит. – И Гас там. Гас Каллендер. Во втором батальоне гордонцев.
– Стоп, какой еще Гас?
– Кембриджский друг Эдварда. Он гостил в Нанчерроу. Они с Лавди… как бы это сказать… очень сблизились.
– Лавди? – недоверчиво переспросила Хетер. – Мне она никогда ничего не говорила.
– Неудивительно. Это было что-то необыкновенное. Их моментально потянуло друг к другу, они понимали друг друга без слов. Будто были знакомы всю жизнь. Будто были созданы друг для друга.
– Если он солдат и служит в Сингапуре, он окажется в самом пекле. Я бы не много поставила на его жизнь.
– Да я и сама так думаю.
– Все это проклятая война. Бедная Лавди! И бедная ты. Видно, ничего другого не остается, как сидеть и ждать. Ждать, что будет дальше.
– Ждать – хуже некуда. Ожидать известий. Заставлять себя надеяться на лучшее. На то, что ничего страшного не случится. Я хочу, чтобы мои родители и Джесс остались живы, вернулись бы однажды на родину и увидели Дауэр-хаус. И я хочу, чтобы Гас остался жив – ради Лавди. После Сен-Валери мы думали, что он погиб, но ему удалось спастись и вернуться в Англию, и когда Лавди узнала, она как будто воскресла. Мне и подумать страшно, что ей придется пройти через весь этот ад во второй раз.
