Нанчерроу. Месяц в Нанчерроу с Кэри-Льюисами. Это было как если бы ей предложили нежданно-негаданно каникулы в раю, о которых она и помыслить не могла. Но в то же время Джудит ужасно боялась показаться невежливой и неблагодарной.
– Я… Не знаю, что и сказать…
Мисс Катто поняла ее мучительное затруднение и взяла дело в свои умелые руки.
– Какая неразрешимая дилемма! – рассмеялась она. – Почему бы мне не решить все за тебя? На Пасху поезжай в Нанчерроу, а как-нибудь потом, может быть, выберешься к нам в Оксфорд на несколько дней. Вот. Компромисс. Жизнь состоит из компромиссов. Я нисколько не виню тебя за то, что ты так хочешь в Нанчерроу. Это сказочное место, и я уверена, что полковник и миссис Кэри-Льюис – люди гостеприимные и радушные.
– Да. – Джудит сожгла за собой мосты. – Я правда хотела бы туда поехать.
– Вот и отлично! Я поговорю с миссис Кэри-Льюис и передам твое предварительное согласие.
– Предварительное? – нахмурилась Джудит.
– Я должна обговорить все с твоей матерью, получить ее разрешение. Но можно послать ей телеграмму, и на другой день мы уже узнаем ответ.
– Я уверена, что она не будет против.
– Я тоже в этом не сомневаюсь.
Но Джудит все еще хмурилась.
– Тебя что-то еще беспокоит?
– Нет… Просто все мои вещи – у тети Луизы.
– Я упомянула об этом миссис Кэри-Льюис, и она обещала сама обо всем позаботиться. Полковник снарядит один из грузовиков с их фермы, и все твои пожитки привезут в Нанчерроу. Миссис Кэри-Льюис говорит, что у тебя уже есть в Нанчерроу собственная комната, что там оставлены даже кое-какие личные вещи, и заверяет, что хватит места и для всего остального.
– Даже для моего письменного стола и велосипеда?
– Даже для твоего стола и велосипеда.
– Но ведь это все равно что переехать к ним жить!
– Куда бы ты ни поехала, Джудит, у тебя должно быть постоянное место. Это не значит, что ты не вольна принимать любые другие приглашения. Это означает лишь то, что, пока ты не стала взрослой, у тебя есть гнездо, куда ты всегда можешь вернуться.
– Это просто невероятно, как они добры!..
– Мир не без добрых людей.
– Я правда хочу побывать у вас в Оксфорде. Когда-нибудь.
– Ты обязательно побываешь. И еще одно. Благодаря великодушию и щедрости твоей тети тебя ждет будущее обеспеченной женщины. Поэтому, принимая чье-либо гостеприимство и доброту, ты не должна чувствовать себя так, будто тебе оказывают благодеяние. Ты ни от кого не зависишь. Материальная независимость – драгоценный источник новых возможностей, она выравнивает для человека колею жизни. Но помни: говорить о деньгах, об их избытке или их недостатке – крайне вульгарно. Это всегда оборачивается либо хвастовством, либо жалобным нытьем, а ни то ни другое человека не красит. Понимаешь, что я имею в виду?
– Да, мисс Катто.
– Умница. Самое главное, что ты должна помнить и вспоминать с благодарностью, – это то, что твоя тетя завещала тебе не только земные, материальные блага, но и привилегию, которая дается немногим. Это право быть самою собой – человеком, личностью. Жить по своим правилам, не давая отчета никому. Возможно, ты сумеешь оценить все это, только когда станешь старше, но я ручаюсь, наступит день, когда ты обязательно поймешь значение того, что я тебе сейчас говорю… Ладно, мне надо проверять ученические работы по истории, да и тебе пора. – Она взглянула на свои часики. – Четверть четвертого. Урок ты пропустила, а спортивные занятия начнутся позже, так что у тебя есть немного свободного времени. Можешь пойти в библиотеку и что-нибудь почитать.
При мысли о библиотеке на Джудит напал приступ клаустрофобии. Душная, пыльная комната, просачивающийся сквозь закрытые окна свет, запах старых книг, гнетущая тишина (разговаривать запрещалось). Там она просто задохнется, умрет от удушья. Со смелостью отчаяния она подала голос:
– Мисс Катто…
– Что такое?
– Вместо того чтобы идти в библиотеку… я бы очень хотела, больше всего, сходить куда-нибудь одна. Я хочу сказать – по-настоящему одна. Мне бы посмотреть на море, собраться с мыслями, подумать обо всем, что произошло. Всего лишь на часок, до чая. Если бы вы разрешили мне сходить к морю…
Несмотря на всю свою выдержку, директриса была сражена этой дерзкой, неслыханной просьбой.
– Сходить к морю?! Одной?! Но ведь для этого нужно пройти через весь город!
– Я знаю, это запрещено, и все-таки, может, вы разрешите мне – один-единственный раз? Пожалуйста! Я не буду ни с кем разговаривать, не буду покупать сласти и ничего такого… Мне только нужно совсем немножечко… – Она хотела сказать «покоя», но подумала, что это будет звучать, пожалуй, грубовато, и закончила по-другому: – Немножечко побыть наедине с собой. Прошу вас! – молила она, и мисс Катто не могла не почувствовать, что это – крик из самой глубины души.
Но она все еще не могла решиться. Это значило бы нарушить одно из строжайших школьных правил. Девочку в костюме «Святой Урсулы» заметят, пойдут разговоры…
– Пожалуйста…
С огромной неохотой мисс Катто уступила:
– Ну хорошо. Но только один раз, и никогда больше. И только потому, что тебе о многом нужно подумать, и я понимаю, как тебе необходимо уединение, чтобы разобраться во всем случившемся. Но никому ни слова, что я позволила тебе, даже Лавди Кэри-Льюис! К чаю чтобы была на месте. И не вздумай забегать в кафе за мороженым!
– Обещаю!
– Ну, ступай, – глубоко вздохнула мисс Катто. – Хотя, по-моему, мне следовало бы сейчас негодовать.
– Нет, не следовало бы, – возразила Джудит и вылетела из кабинета, пока директриса не передумала.
Она вышла из школьных ворот навстречу тусклому, тихому дню. Было пасмурно, но облака словно озарялись изнутри невидимым солнцем. Легкий, теплый бриз, поддувавший с юга, был настолько слаб, что даже не шевелил веток деревьев. Некоторые деревья стояли с голыми еще ветвями, но на остальных уже появились почки. Было так тихо, что лай собаки или шум автомобиля эхом прокатывались по окрестностям. Джудит шла по городу, который казался вымершим и заброшенным. Спустя какое-то время, когда закончатся занятия в школах, улицы огласятся похожим на воробьиное чириканье оживленным гомоном детей, на пути домой они будут резвиться на тротуарах и поддевать ногами камни; а пока встречались лишь редкие прохожие, стоявшие в ожидании автобуса или глазевшие на витрину мясной лавки в размышлении, чего бы купить на ужин. На каменной скамейке у банка сидела в безмолвном единении пара стариков, опираясь на свои трости; и когда часы на здании банка пробили половину часа, в небо поднялась туча голубей; беспокойно покружив какое-то время в воздухе, они снова опустились на землю, чтобы важно расхаживать и чистить себе клювами перья.
Голуби заставили Джудит вспомнить о Нанчерроу, и как хорошо было знать, что она туда вернется и проведет там пасхальные каникулы; и это произойдет не потому, что своих родителей упросила Лавди, – нет, сама Диана и полковник Кэри-Льюис пригласили ее, полюбили, захотели увидеть снова. Она вернется в «розовую» спальню, которая, как обещала Диана, всегда будет принадлежать ей, – эта комната, выходящая окном во внутренний двор с голубями, комната, где ждал ее возвращения китайский ларец. Джудит будет носить вещи Афины и снова почувствует себя другим человеком.
