Она бегала по врачам, выясняя, почему не беременеет, исследования показали: все в порядке, нужно проверить мужа. И проверили. Проблема оказалась в Данииле, он был просто убит наповал, расклеился, разнюнился, сказал, что не станет возражать, если Ирма уйдет от него. Уйти? Она очень любила мужа, а дети… живут же люди без детей, вот и они проживут.
— Папа говорит, — успокаивала она Даника, гладя его, ненаглядного, по непокорным волосам, — что человек за свою жизнь должен сделать три дела: построить дом, посадить сад и воспитать сироту. Давай попробуем и мы выполнить все три условия.
Папа высказал еще одну ценную мысль, когда дочь приехала проведать родителей, живших в ста километрах в маленьком городке, и поделилась, с чем столкнулась. Отец и дочь сидели на террасе скромного домика, наслаждаясь чаем, пирогами с творогом и повидлом да беседой по душам. Ирма — поздний ребенок, отцу исполнилось сорок пять, когда он принял роды у жены практически в антисанитарных условиях, мама на двадцать лет моложе. К поздним детям относятся… ну, разве что не ставят их на полку рядом с иконами, но родители Ирмы не развивали в дочери эгоистку, которой все позволено. Воспитанием оба занимались вдумчиво, уделяя время девочке каждый день, а не от случая к случаю, учили разным житейским мудростям, например, считаться с интересами других людей, иначе сосуществовать с людьми будет сложно.
Ирма обожала посиделки с папой, ставшие редкими, не считала зазорным откровенничать с родителями, потому слушала отца внимательно, откладывая его слова в памяти. Так вот он как раз не разделил ее самопожертвования:
— Право выбора за тобой, но знай, наступит день — и ты пожалеешь об упущенной возможности подарить себе и миру чудо. Никакое богатство не заменит детей, без которых счастье в семье не может быть полным.
— Папа! — Ирма не на шутку рассердилась, впрочем, просто чуточку повысила голос, злости и близко не было с ее стороны. — Как ты мог подумать, что я из-за денег с Даней!
Ее красавец папа с залихватскими усами, какие носили гусары, с глазами доброго волшебника, с кудрявым серебряным чубом убаюкивал бархатным голосом, одновременно делая рациональный расклад:
— Прости, если обидел. Но милая, это сейчас твоя жертва умиляет тебя же, ведь благородный поступок всегда приносит больше положительных эмоций тому, кто его совершил. Но ты не можешь спрогнозировать будущее, а там лично я не вижу красивых вариантов для тебя. Взаимная любовь начнет успокаиваться, ты — сначала взрослеть, потом стареть, совместная жизнь рано потускнеет без связующего звена. Даниил станет тяготиться твоей жертвой и начнет делать забеги на сторону. Когда ты обнаружишь измену, он будет вести себя крайне жестоко — мужчины не любят чувствовать себя виноватыми. А человек эгоистичного склада, слабый духом, всегда разрыв делает максимально болезненным для жены, таким образом он интуитивно защищает себя от дальнейших встреч с ней и связанного с ними дискомфорта. В общем, дорогая, при любых раскладах в выигрыше останется Даниил, а ты — ни с чем. Это я тебе как мужчина открываю таинства нашей психологии.
— Более позитивного прогноза у тебя нет в запасе?
— А как же! В запасе всегда имеется сладкая история, — улыбнулся папа, болтая ложечкой в чашке с чаем и широко улыбаясь. — Но, видишь ли, детка, эти истории не типичны, а вариант, который я тебе обозначил, наиболее вероятен, скажем, процентов на 95. Я серьезно, положение осложняется Даниилом, он рос в семье, в которой его не ограничивали атавизмами — мораль, совесть, можно-нельзя, сострадание…
— Даниил хороший, папа. Поверь.
Отец посмотрел на нее, чуть наклонив голову к плечу, ему понадобилась пауза, чтобы подобрать подходящие и необидные слова, а Ирма катала ладонью яблоко рядом со своей чашкой, глядя куда-то в сторону. Задумалась — уже неплохо, меньше всего он хотел разрушить ее жизнь, но обязан был открыть девочке чудесные медные глазки на перспективы:
— Я вижу его чуть-чуть в другом ракурсе, но я же не влюблен. Даниил старается быть хорошим, но как личность он слабый, внутри парня нет крепкой платформы. Все процессы в организме твоего Дани — будь то ментальные или физические — направлены на его комфорт, другим там нет места. К сожалению. Ну, вот хотя бы такой момент: Даниил просил тебя о результатах исследования не упоминать при отце с матерью, что бесплоден он, а не ты, — почему? Ирма, он же подставляет тебя. На кого будут сыпаться шишки? Родители ведь не успокоятся, превратят твою жизнь в ад сознательно, чтобы вы расстались. А что страшного произойдет, если сказать правду? Так природа распорядилась, отняв возможность иметь потомство, она умнее.
— Даня не хочет разочаровывать родителей, — подала голос дочь, но уже неуверенный, потому неубедительный, отец в ответ грустно рассмеялся:
— Не-ет. Всему виной слабохарактерность, нежелание испытывать малейшие неудобства. А слабохарактерность снимает печати с других негативных черт, разумеется, при благоприятных для этого условиях. Пойми, я не настраиваю тебя против мужа, просто не хочу, чтобы однажды об тебя вытерли ноги, поэтому, дочь! Присматривайся, подключи холодный рассудок, анализируй и заруби на носу: взрослый человек не поддается перевоспитанию, особенно избалованный. Исключения, конечно, есть, наверное… я лично не встречал, видимо, потому, что нетипичны, они нетипичны. Я прошу тебя, как почуешь неладное, руководствуйся разумом, а не эмоциями, эмоции — самый короткий путь к ошибкам, иногда к катастрофическим ошибкам. Но и другое не забывай, у тебя есть тыл: наш дом и мы с мамой.
Как бы то ни было, а сказанное запало в душу, правда, не сразу, а отложилось в багаж до полного созревания. Разумеется, после отъезда из отчего дома наставления папы притупились, впрочем, по-другому быть и не могло — Даниил встретил ее, словно они не виделись год, дарил подарки, водил по тусовкам. А между вспышками праздника случались неприятные мелочи, пустяковые ссоры, примирения, сигналившие в мозг: не все радужно, как тебе хотелось бы. Чтобы развеяться и переформатировать чувства, Даня купил билеты на Мальдивы.
И тут удар! Неожиданный, подобный разорвавшейся бомбе, удар, который останется навсегда в сердце. Наверное, с этой поры и начался разворот от клинического счастья, граничащего с идиотизмом, до полного прозрения.
Посиделки с папой на террасе стали последними, причем Ирма рвалась домой, будто чувствовала беду, но Даня! Даня находил предлоги, чтобы не пустить ее к родителям. Его запреты снял звонок мамы: папа не пережил третьего инфаркта, умер в «скорой» по дороге в больницу. До этого момента Ирма не представляла, что бывает так тяжело, и ничем не унять боль, и ничего не вернуть. А второй удар (не смертельный, но все же) нанес Даниил, он, наблюдая, с какой суетой жена кидает в дорожную сумку вещи, собираясь на похороны, промямлил:
— Как же так, Ирма? Мы должны послезавтра лететь… я оплатил гостиницу… отдельное бунгало, кучу зелени отвалил, и что теперь?
Она просто рухнула на подлокотник массивного кресла, глядя на мужа и не узнавая, казалось, этот бред произнес не он. Да нет, он. Даниил смотрел в окно, стоя вполуоборот к ней, держа руки в карманах брюк, слегка опустив голову и надув губы. М-да, вид был крайне огорченный, будто у него отняли любимую игрушку! То есть смерть отца жены не так огорчительна, как срыв поездки на островной пляж!
