— Вы подозреваете любовниц?
Она вроде бы отвечала ему, в то же время создавалось впечатление, что вела диалог сама с собой, как это часто с ней бывало:
— А разве они не могли заказать убийство жены Шубина? Сам он не решался освободиться от нее, почему бы ему не помочь стать свободным и начать борьбу за место в его кровати?
— Лихо у вас получается, — усмехнулся Эдик с неким двойным подтекстом. А если уж совсем точно, от него повеяло высокомерием.
Ну да, что могла взять за основу в качестве версий старая коряга, которой пора на обочину жизни! Только то, что на поверхности. Однако Лидия Николаевна лишь кажется дамой из стали, покрытой ржавчиной прошлого века, она умела укрощать гордыню, а потому усмехнулась в ответ и, прикурив сигарету, азартно спросила:
— Полагаешь, простых решений быть не может?
— Нет, почему же, — дал он задний ход, лишь бы не спорить с ней. — Я просто думаю, что преступление обычно долго готовится, преступник продумывает его, чтобы не допустить ошибку и не стать подозреваемым…
— Стоп. Скажи, пожалуйста, что, по-твоему, есть ум?
И тут Эдик сел на своего конька, непринужденно отчеканив:
— Это совокупность способностей к запоминанию, пониманию, мышлению, принятию решений, умение пользоваться…
— Так и хочется сказать: садись, пять, — опустила его ниже плинтуса Гринбес. — Да ладно, не дуйся, энциклопедист, а мотай на ус, хотя усов у тебя нет. Так вот, все, что ты назвал, имеет место только при одном условии — знаниях! Если исходить лишь из твоего определения ума, то как объяснишь явление Маугли? У Киплинга красиво написано, на самом деле все плохо выглядит: дети, воспитанные животными, к примеру волками, не способны стать людьми и вернуться в родную среду. А почему, как думаешь?
— У зверя главное — инстинкты, такова природа.
— Мозг, ум у человека не звериные, почему же человек не может воспользоваться совокупностью способностей, заложенных в нем природой?
А ехидства сколько прозвучало! У Эдика ответа не было, да и не понимал он, зачем Лидия Николаевна ушла так далеко от насущной проблемы, это его немножко раздражало.
— Не ерзай, как на унитазе, — хмыкнула она, заметив, что парень в тупике. — Ладно, сама отвечу, правда, я не философ, просто наблюдатель. Так вот, дитя мое Эдик, воспитанные в дикой среде люди не способны усваивать информацию, их мозг остался без знаний. А знания человек приобретает с первых шагов в жизни, это в основном бытовые, коммуникационные знания и собственный опыт в тех же рамках. Потом человек осознанно приобретает знания предыдущих поколений в школе и других учебных заведениях, он учится пользоваться ими, в результате такого сложного процесса постепенно рождается ум.
«Или заумь», — подумал про себя Эдик, но слушал с показным вниманием, дабы не злить старушку, не сбить ее с мысли. А то вдруг забудет, о чем шла речь до ее рассуждений, и он не узнает, к чему она вела. С пожилыми это (склероз) случается часто, Эдик по собственному деду знает, но она не забыла:
— Сейчас воспитываются дети в похожей волчьей среде. От них не требуют знаний, поэтому скудоумие в нашем мире возросло. Но мир не терпит пустоты, вместо знаний развиваются инстинкты. Если животным нужны инстинкты, чтобы выжить в агрессивной среде, то людям они нужны, чтобы получить что-то ценное и недосягаемое. Дальше сообразно зверью выбираются средства достижения заветного желания — тут уж может быть все что угодно: подхалимство, злословие и оговор, предательство, интриги и прочая подлость, а преступление — как одна из довольно продуктивных форм достижения цели. И далеко не всегда преступление совершается по-умному ввиду примитивности исполнителя. Должна сказать, эта проблема не только у нас, во многих странах полиция недоумевает, почему преступники стали халатными и оставляют следы.
— Мы пока следов не имеем.
— Найдем, — заверила она, улыбаясь. — Если хорошо, в смысле — с умом, будем искать.
Между прочим, первый раз Лидия Николаевна говорила с ним так долго и так подробно, обычно от нее он слышит: ррр! ррр! Будто не с пожилой женщиной общается, а с ротвейлером. И вдруг соизволила лекцию прочесть, а Эдику в связи с благодушием Гринбес почудилось, будто она признала в нем равного себе, он и расцвел, подытожив сегодняшний разбор:
— Итак, у нас из подозреваемых: две любовницы и сам муж…
— Не спеши, солнце мое, — рявкнула она в прежнем духе, зря он ликовал. — Я основываюсь на тех сведениях, которые принесли оперативники, не исключено, что завтра мы можем получить новых подозреваемых, но пока в разработку берем этих троих. А ты, как молодое дарование, походишь по клубам, где тусовалась Ирма Шубина. Мне возраст не позволяет шляться по шалманам, к тому же со мной молодежь откровенничать не станет, другое дело ты — молодой, симпатичный, шустрый и языкатый. Подключи артистизм и пообщайся с… с… Короче, сам найдешь. Теперь гуляй, мне еще нужно с журналистами встретиться и в морге побывать. Ох, старость не радость…
Она тяжело поднялась со стула, сделала несколько вращательных движений плечами, разминаясь перед выходом.
* * *
Ритуальный зал был пуст, Ирина стояла возле окна, прислонившись спиной к стене, скрестив на груди руки. Она осматривала помещение, где прощаются с покойниками перед отправкой на кладбище. Каплевидные солнцезащитные очки спрятали ее глаза, платок, концы которого обернуты вокруг шеи, закрыл части лица с обеих сторон, — всего две детали, а узнать Ирину уже сложно. Георгий прохаживался туда-сюда, держа руки за спиной, в одной из них кепку, ему надоело ходить, он стал с другой стороны окна и пошутил:
— Не торопятся покойники покинуть холодильник морга… — Взглянув на Ирму, понял, что шутка не удалась. — И где заведующий этим местом скорби? Тоже умер, что ли?
Ирина попросила привезти ее в морг, просьба очень странная, но Георгий не стал спорить. Трудно представить, какие стихии бушуют внутри человека, в которого стреляли, он чудесным образом избежал смерти, а потом узнает, что убит, только не он убит, а кто-то, занявший его место. Бред, конечно. Но парадоксов в жизни много, чтобы перестать удивляться чему бы то ни было.
Открылась дверь, в зал вошел рыхлый молодой мужчина, которому вряд ли исполнилось тридцать лет, в очках и халате серо-зеленого цвета. Поскольку никого, кроме Ирины и Георгия, не было, он остановился и спросил именно их:
— Вы хотели видеть меня?
— Да, наверное, вас, — оттолкнувшись от стены, сказала Ирина, стремительно идя к нему. За ней неторопливо подошел и Георгий, стал позади девушки.
— Слушаю вас, — сказал, видимо, заведующий моргом.
— Здесь находится тело Ирмы Шубиной, — ровным голосом проговорила Ирина. — Я бы очень хотела взглянуть на нее.
Просьба не вызвала у доктора никакой реакции:
— Завтра похороны отсюда, вы можете…
— Не могу, — сказала Ирина. — Завтра не могу. Вы разрешите?..
