К кому?
Лес Левин.
А-а, я… я никогда о нем не слышал.
А-а, не слышали?
Нет.
Я забыл где, но в одной статье вас сравнивали с Лесом Левиным.
Да, серьезно?
Да, это было в Times или еще где-то.
А-а.
Что-то типа «Битва Энди Уорхола с Пластикмэном»
[139].
О, нет, я… я никогда не читал эту статью.
Ну… ясно. А правда, что «Уорхол» – это анаграмма «Харлоу»?
Что?
Это правда, что «Уорхол» – анаграмма «Харлоу»? Кое-кто нам так сказал.
Что?
Что «Уорхол» – анаграмма «Харлоу». Ну, вы знаете.
Нет, я не… Что? Что-о?
Вы знаете.
Это андеграунд?..
Это анаграмма.
Анаграмма.
Вот-вот.
Анаграмма «Харлоу».
Ага.
А-а. Да.
Хорошо. Э-э… одну минуточку. Как вы относитесь к The Kinks?
The Kinks?
Да.
О, они замечательные.
Хорошо, это просто здорово. Спасибо. Есть ли какие-то художники из школы поп-арта, которыми вы восхищаетесь?
Нет, мне все они нравятся.
Что вы сейчас читаете?
Да просто газеты.
У вас есть любимый писатель?
Нет, мне нравятся писатели, которые печатаются, не подписываясь.
А-а. У нас в Gunnery News публикации выходят неподписанными.
Да, серьезно?
Без подписей. Ну, вообще-то мы иногда подписываемся. Но это не повод для гордости. Собираетесь ли вы в ближайшем будущем жениться?
О да.
Э-э, на ком вы собираетесь жениться?
Э-э, на девушке по имени Джейн Форд.
Да, серьезно? Это хорошо. Можно нам сделать в Gunnery News эксклюзивный материал про это?
Да, конечно же.
И когда у вас свадьба?
Э-э, скоро. Алло…
Как вы относитесь к амфетаминам?
Ну-у, не знаю. Я хочу сказать, вы и сами… Большинство наших знакомых ничего такого не принимает.
Один человек где-то читал, что вы подсадили всех своих суперзвезд на «колеса», чтобы подчинить их вашей воле.
Неправда. Люди, сидящие на «колесах», обычно подчиняют своей воле тебя.
Тогда вы могли бы давать им «колеса», и они бы от вас зависели. Понимаете? Какой вы религии, мистер Уорхол?
Ну-у, я верю во все религии. Такой уж я человек.
Вы когда-то были коммерческим иллюстратором, верно? Я хочу сказать, ну, знаете…
О да. Э-э-э… И остаюсь им до сих пор.
Ага. Но, может быть, что-то… ну, знаете…
Что?
Какое-то внезапное событие заставило вас сменить стиль?
Нет.
Какой ваш фильм вам нравится больше всего?
Ну-у-у…
Вам какой-нибудь из них нравится?
Э-э, пока нет.
А когда начнет нравиться, как вы думаете?
Ну-у, не знаю.
Ага.
Все мы до сих пор просто экспериментируем.
Ага. Вы любите шнитт-лук?
Что?
Вы любите шнитт-лук?
Шнитт-лук?
Да.
Шнитт-лук?
Да.
Что такое шнитт-лук? Вы имеете в виду то, что кладут…
В творожно-сырную пасту.
Что?
В творожно-сырную пасту!
О да, понимаю.
Класс. Это ведь вы создали DOM?
Да.
И как там идут дела?
Ну-у, у нас его давно уже отобрали.
Правда? Но он все еще функционирует, верно?
О да, функционирует.
А велики ли успехи вашего романа?
Ну-у, его переиздали в бумажной обложке.
Правда?
Да.
На него очень большой спрос?
Ага.
А как там книжка, которую вы сделали, – ну та, со всякими раскладными страницами и другими штучками?
Э-э-э… ну-у, по-моему, она до сих пор имеет успех.
Э-э. По какой цене она продавалась?
Ну-у, не знаю. У нее было две цены. Они всегда на все устанавливают две цены.
Вам это скорее понравилось?
Э-э, ну да, понравилось, скорее.
Сэр, вы ездили в лекционные турне?
Что?
Вы читали лекции?
Нет, мы перестали это делать. Только что прочли одну, дня два назад, в Хьюстоне, но мы этим мало занимаемся.
Понимаете, у нас в школе есть такой предмет – кино, и планировалось пригласить вас. Но, наверно… вы берете ужасно много денег?
Ох, не знаю, сколько мы берем. Об этом надо говорить с Полом [Полом Моррисси].
Вам в принципе было бы интересно прочесть лекцию в частной школе?
О да.
Вы бы это сделали?
Что?
В частной школе?
Ну, может быть, да, может, вы напишете нам?
Конечно.
Ну-у, мне пора идти.
Газета выйдет очень скоро, мы вам пришлем экземпляр.
Хорошо.
Спасибо, сэр.
Хорошо, пока.
Пока.
Семидесятые
22. Энди Уорхол, киношник: «Трудно быть самому себе сценарием»
Летиция Кент
Vogue. 1 марта 1970 года
«“Кухня” Уорхола – пожалуй, самый лучший фильм, который вообще был снят о ХХ веке, но смотреть его почти невыносимо. Раздражает, что камера снимает с одной точки средние планы. За столом сидят Эди Седжвик и еще какие-то люди; Эди простужена и все время сморкается; один парень то и дело открывает холодильник и снова закрывает. Они разговаривают, а ты не можешь понять ни слова. Выдержать это зрелище почти невозможно, но… когда в будущем люди захотят узнать о бунтах в наших городах, то, наверно, именно этот фильм им все расскажет».
