Конечно, как говорил один из наших руководителей, незаменимых людей нет, но если бы Мамедов решил сменить место работы, служба безопасности, возглавляемая Вершининой, не скоро сумела бы подобрать ему достойную замену.
— Добрый день, Валентина Андреевна, — он снял ондатровую шапку, расстегнул черное кашемировое пальто и, сняв его, пристроил на вешалке.
— Здрасте, — Болдырев распахнул куртку.
— Привет, ребята, — сдержанно улыбнулась начальница, — как дела?
Сев на стул напротив Вершининой, Мамедов раскрыл коричневую кожаную папку и положил на стол несколько листов с печатями.
Переваливаясь с ноги на ногу, Болдырев пересек кабинет и тяжело опустился в кресло рядом с журнальным столиком.
— Вот договор на обслуживание квартиры номер двести один, дом двенадцать по Новосибирской, — начал Мамедов, — там еще наклевывается пара клиентов, я им оставил наши проспекты.
Вершинина бегло просмотрела бумаги и, вернув их Мамедову, сказала:
— Ну, ты знаешь, что с ними делать. — она повернулась к Болдыреву: — Сереж, плесни-ка мне чайку.
— Минуточку, Валентина Андревна, — он щелкнул рычажком стоявшего рядом с ним чайника, положил в чашку пакетик с чаем и, дождавшись, когда на чайнике погасла лампочка, залил чай кипятком.
Все это он проделал неторопливо, со спокойной крестьянской основательностью. Он и машину водил точно так же, уверенно и без нервозности. Но при необходимости мог выжать из автомобиля все, на что тот был способен, и даже сверх того.
Когда-то Сергею приходилось участвовать в ралли и не на последних ролях, но так случилось, что один из заездов оказался смертельным для его друга, и жена Сергея поставила ему ультиматум: или машина, или я. Сергей выбрал семью, тем более, что подрастающие дочь и сын требовали все больше внимания и заботы. Сергей не был трусом, но, обладая трезвой крестьянской жилкой, рассудил, что все равно рано или поздно с гонками придется завязать, а семья относится к разряду вечных понятий.
— А вы сегодня позавтракать успели? — участливо спросила Вершинина, — Сергей, открывай холодильник, там варенье, сыр, колбаса, сделай нам бутерброды.
Валентина Андреевна относилась к той категории женщин, которые, несмотря на свою полноту, не изводят себя бесполезными диетами, а окружающих — унылыми жалобами на свой избыточный вес. Она смотрела сквозь пальцы на все эти новомодные средства для похудания, не отказывая себе ни в печеном, ни в сладком.
Она охотно и вкусно готовила и ела с большим аппетитом, не пасуя перед огромными порциями и не содрогаясь от сознания того, что дополнительная калория сыграет роковую роль в округлении ее и без того пышных форм.
Валандра была свободна от комплексов по поводу своего веса. Возможно, это счастливое обстоятельство и являлось той наживкой, на которую клевали как супермены, так и обделенные волей и не слишком преуспевшие в жизни, но зачастую обладающие нерастраченными душевными сокровищами мужики.
Она с явным одобрением смотрела, как Сергей режет крупными кусками сыр и колбасу, укладывая их на хлеб.
— Хорошая новость, ребятки! Намечается крупный заказ: «Провинциалбанк» собирается устанавливать сигнализацию в хранилище.
Зазвонил внутренний телефон.
— Слушаю, Михал Анатолич, — сказала Вершинина, включив громкую связь.
— Валентина, тут Силантьев к нам направил одного господина, его родственника обвиняют в убийстве, ты мне утром рассказывала. Прими его, хорошо?
— Хорошо, пусть заходит. Как его фамилия?
— Трифонов Никита Петрович.
Нажав кнопку отбоя, Вершинина посмотрела на Сергея.
— Забирай этот ланч в дежурку, там доешь, слышал, у меня посетитель? — она кивнула на телефон. В ее голосе появились командные нотки, но ей было бы невыносимо тяжело, если бы из-за нее кто-то остался голодным.
Убрав остатки продуктов в холодильник, Сергей сгрудил бутерброды на поднос и направился к выходу. Неожиданно открывшаяся дверь едва не выбила у него из рук поднос с бутербродами.
Вошедший мужчина, застыв на месте, оторопело уставился на Болдырева, который чудом не выронил подноса. Обменявшись удивленно-извиняющимися взглядами, Сергей и незнакомец, наконец счастливо разминулись.
— Добрый день, мне бы Вершинину увидеть… — вошедший замялся, неуверенно глядя на Валандру.
— Вы — Никита Петрович?
— Да. Меня к вам направил Мещеряков.
— Присаживайтесь, — Вершинина рукой указала на стул, который предупредительно освободил Мамедов.
Никита Петрович основательно устроился на стуле, расправив длинные полы дорогого кожаного плаща. Никите Петровичу можно было дать лет пятьдесят, у него было приятное интеллигентное лицо, густые жесткие волосы, зачесанные назад, открывали высокий выпуклый лоб, умные глаза смотрели с прищуром из-под густых темных бровей.
— С чего бы мне начать? — с растерянностью человека, впервые попавшего в неординарную ситуацию, произнес он.
— Я знаю о вашем деле лишь в общих чертах, так что рассказывайте все по порядку, — постаралась приободрить его Вершинина.
— Да, собственно, и рассказывать-то нечего. Какая-то нелепость — моего брата обвиняют в убийстве!
— А что, это так уж невероятно? — спросила Вершинина.
— Невероятно — это не то слово. Это просто невозможно.
— Давайте пока оставим эмоции. Мы постараемся вам помочь, а вы помогите нам, — пыталась остудить его пыл Валентина Андреевна.
— Чем же я могу вам помочь? — удивился Никита Петрович.
— Расскажите все с самого начала. Как вы обо всем узнали?
— Мне позвонили на работу, сказали, что из милиции, ну я, естественно, удивился. Потом меня спросили, есть ли у меня брат, я, конечно, ответил утвердительно, ведь у меня и правда есть брат, — посетитель заметно нервничал.
— Не хотите сигарету, Никита Петрович? — Вершинина пододвинула ему пачку «Кэмела», пытаясь его успокоить.
— Спасибо, я курю трубку, — он достал из кармана плаща простой Г-образной формы трубку коричнево-бордового цвета, набил ее табаком из плоской жестяной коробочки, которую вынул из другого кармана и раскурил трубку от спички.
Вершинина выкурила уже полсигареты, когда Никита Петрович, закончив свои манипуляции с трубкой и табаком, сделал первую глубокую затяжку.
— Ну что, продолжим? — Валентина Андреевна, все это время внимательно наблюдавшая за гостем, не без грациозности откинулась на спинку кресла.
— Так вот, мне сообщили, что мой брат задержан по подозрению в убийстве. Я примчался в отдел, но там мне толком ничего не объяснили. Только один лейтенант, Силаев, кажется, сказал, что дело ясное: есть мотив, говорит, есть орудие убийства, есть труп и есть убийца, то есть мой брат, — начав пыхтеть трубкой, Никита Петрович стал заметно спокойнее, — но это же нонсенс. Какой из Петьки убийца?!
