На улице по-прежнему валил мокрый снег. Перемолотый шинами автомобилей, он превращался в грязно-бурую чавкающую жижу. «Дворники» кайзеровской «Волги» работали на полную катушку, но подмерзающий на них снег не давал их резинкам плотно прилегать к стеклу, и Алискеру приходилось время от времени останавливать машину и оббивать ледяную коросту.
Каждый раз он возвращался в машину, браня (вполне цензурно) «не поймешь на что похожую» февральскую погоду.
Его кашемировое пальто жадно впитывало в себя быстро таявший снег.
— Ни в какую химчистку ходить не надо — в очередной раз пошутил он, садясь за руль.
Оставив Валентин Валентиныча с Николаем у дома Федорова опрашивать соседей, Алискер отправился к парку, на территории которого располагался спортивный комплекс, где тренировались теннисисты. Узнав у вахтерши, где найти тренера, у которого занимался Федоров, Мамедов прошел узким коридором к указанной двери и постучал.
— Да-да, войдите, — отозвался из-за двери рыхлый тенор.
— Здравствуйте, вы Фадеев?
Он посмотрел на круглолицего кучерявого мужичка в спортивном костюме, вперившего в него свои плутоватые голубые глазки.
Тот сидел в кресле, обитом потертым гобеленом, зажав между пухлых ляжек теннисную ракетку, на которую от натягивал струны. В одном из отверстий на ободе ракетки торчало шило с красной рукояткой. Фадеев неохотно оторвался от работы, но то ли в силу привычки, то ли в силу добродушия растекся в масляной улыбке.
— Ну, положим, я, что дальше?…
— Да вы не пугайтесь, дорогой, я не из милиции, — успокаивающе улыбнулся Алискер.
— А чего мне бояться, — Фадеев поднял свои бесцветные брови.
— Вот я и говорю, — Алискер шагнул в тренерскую, — зачем бояться. Мне просто нужно с вами поговорить.
— А кто вы, собственно, такой? — Фадеев стер пот со лба, видно, работа, которой он занимался, отнимала много физических сил.
— Собственно говоря, я ответственный секретарь службы безопасности фирмы «Кайзер».
— Звучит солидно, — причмокнул губами толстяк, — и что же вы хотите?
— Да я уже пять минут пытаюсь вам объяснить — мне нужно с вами поговорить, а если быть более точным, задать вам несколько вопросов.
— Я вас слушаю, — Фадеев отложил ракетку в сторону, только покороче, мне через пятнадцать минут нужно быть на корте.
— Спасибо, дорогой, Владимир Петрович, я вас не задержу. Скажите, Дмитрий Федоров у вас занимается?
— Предположим, что дальше? — насторожился Фадеев.
Алискер внутренне поморщился, но продолжал:
— Когда вы видели его последний раз?
— А что, с ним что-нибудь случилось? — вопросом на вопрос ответил Фадеев.
— Владимир Петрович, я готов ответить на все ваши вопросы, но только после того, как вы ответите на мои, иначе мы не уложимся в пятнадцать минут, из которых у меня осталось уже четырнадцать. Итак, когда вы видели Диму последний раз?
— Вчера, на тренировке, — без особой охоты ответил Фадеев.
— Во сколько началась тренировка?
— В пять часов.
— Значит, в семнадцать? — уточнил Мамедов.
— Значит, в семнадцать.
— Когда тренировка закончилась?
— Через два часа, в семь.
— Федоров был все эти два часа не корте?
— Обычно ребята отходят, кто — попить, кто — наоборот — в туалет, кому-то нужно позвонить, — Фадеев смешно дергал руками, сопровождая неуклюжими жестами свою речь, — а вообще-то надолго никто не отлучается, скоро у нас зональное первенство России.
Как он мог с такими руками играть в теннис, или сразу стал тренером? — подумал Алискер, глядя на мясистые культяпые пальцы Владимира Петровича, — хотя, вон у Болдырева пальцы не лучше, а двигатель он с закрытыми глазами разберет и соберет.
— Владимир Петрович, вы тренируете старших ребят, скажите, какие в группе отношения между ними?
— Да по-разному бывает, сами понимаете, и влюбляются, и ругаются, но, в основном — нормальные отношения, — пожал плечами Фадеев.
— А как же соперничество?
— Мы им стараемся объяснять, что спорт — это одно, а жизнь — другое, хотя и здесь и там нужно бороться, самоутверждаться. Не всегда спортсмен побеждает на корте, не все человеку удается в жизни, но переносить свои успехи и поражения в спорте на личностные отношения — глупо и опасно.
— Вы-то учите хорошему, но все-таки идеальных взаимоотношений не бывает, с кем Федоров наиболее близок?
— Он дружит с Рудольфом Шнейдером, с Ольгой Никоненко у него был года полтора назад роман, да, в принципе, он со всеми поддерживает неплохие отношения, парень он довольно открытый, коммуникабельный, мне кажется, он не испытывает трудностей в общении.
— А кто его главный соперник, я имею в виду — внутри команды?
— Роман Сулейманов, они идут примерно на равных, но у Федорова больше воли к победе, да и подача более сильная, а Сулейманов немного невыдержанный, когда начинает проигрывать, становиться агрессивным, иногда ракеткой о землю колотит.
— А вы не заметили, с кем он вчера уходил после тренировки?
— Кажется, со Шнейдером, они живут рядом, Федоров его обычно подвозит на своем «Опеле».
— В наше трудное время не каждый молодой человек может позволить себе «Опель». — заметил Мамедов.
— Как раз, наоборот, нынешнее поколение легче приспосабливается к «рыночной экономике», — с налетом какой-то отеческой грусти сказал Фадеев, — это нам, старым борцам за коммунизм приходится особенно трудно: изменить свои взгляды, жизненные ориентиры и привычки — ох, как не просто! — философски закончил Владимир Петрович.
— Так что же, Федоров сам заработал на «Опель»? — спросил Алискер, несколько смущенный тем, что принадлежал к тому самому «нынешнему поколению», о котором с беззлобной завистью высказался Фадеев.
— Да нет, машина ему от отца осталась, он на Кубе пахал не один год чтобы семью обеспечить. Вот только поистине не ведаешь, где упадешь… Работал-то Федоров-старший недалеко от военного городка, а в той зоне радиация повышенная была… Ну, в общем, вернулся он с опухолью мозга, даже года не прожил. А жена, еще когда он на Кубе работал, с другим мужиком сошлась и уехала с ним в Москву.
— Не знаете, Дима поддерживал с ней отношения? — спросил Алискер, заметно подавленный этой печальной историей.
— Вроде, да. А в чем дело? — спохватился Фадеев. — что случилось?
Его голубые глазки яростно сверлили Мамедова, который выждав паузу и сделав каменное выражение лица, сухо произнес:
— Сегодня утром сотрудниками милиции и нашей фирмы был обнаружен труп Федорова.
Но, дрогнув на предпоследнем слоге, голос Мамедова, которому он силился придать невозмутимое спокойствие и даже равнодушие, выдал его волнение, став неожиданно хриплым. Он напоминал самолет, которому нехватка бензина не позволила дотянуть до посадочной полосы.
