— Мне кажется, у вас неприятности, — Алискер уселся на место только что ушедшего Буторина. — Я думаю, что могу вам помочь.
— Какая самоуверенность, — вяло ответила брюнетка.
— Меня зовут Алискер, — улыбнулся Мамедов самой обаятельной своей улыбкой, — или просто Алексей, если вам так будет проще.
Брюнетка неопределенно пожала плечами.
— Если вы не скажете, как вас зовут, мне придется самому придумать вам имя, чтобы как-то обращаться, например…
Брюнетка вроде бы заинтересовалась и подняла на Алискера свои большие глаза, опушенные длинными ресницами.
— Как же вы меня назовете?
— Девушку, пользующуюся духами «Сан мун стар» можно было бы назвать… — он поднял глаза к потолку и загадочно улыбнулся, — …Элизабет.
— Вы что, специалист по ароматам? Эти духи от Лагерфельда не угадал ни один мой знакомый, — она уже с интересом смотрела на Алискера.
— Меня интересует, угадал ли я ваше имя?… Такую инфернальную леди не могут звать Мариной или Ольгой.
Улыбка только слегка тронула кончики ее губ, но Алискер понял, что лед взломан. Теперь можно не спеша развивать свой успех, отпуская комплименты и шутки.
— Вы удивительно проницательны, но, к сожалению, меня зовут не Элизабет.
— Так назовите мне его скорее, не томите меня, — с затаенной страстью в голосе почти потребовал Мамедов.
— Ну, хорошо, — брюнетка снисходительно улыбнулась, — меня зовут Кристина.
— Как же я сразу не догадался! — воскликнул Алискер, заглядывая в ее карие глаза. — Почему же мы не встретились раньше в нашем маленьком городке? Вы, наверное, живете здесь недавно?
— Вы снова не угадали, — с легкой улыбкой ответила она. — Я родилась в этом городе.
— А тот счастливчик, который вас оставил здесь, наверное, ваш муж, — он посмотрел на обручальное кольцо с бриллиантами, украшавшее ее изящный пальчик.
— Нет, — без жеманства ответила она, — это мой любовник, с этого мгновенья — бывший.
— Кажется, вы с ним поругались? — осмелился спросить Мамедов.
— Это вас не касается, — Кристина сделала глоток вина из стоявшего перед ней фужера на длинной ножке.
— Я не хотел вас обидеть, — пожал плечами Алискер, — просто мне интересны человеческие отношения.
— Вы что, психолог? — снова оживилась она.
— Можно сказать и так. В некотором роде каждый из нас психолог. Если бы мы глядели на мир с позиции визионеров, то могли бы заметить, что каждый человек по-своему интересен, даже самый, на первый взгляд, невзрачный. А если он еще обладает такой потусторонней красотой, как ваша, он интересен вдвойне.
— Значит, вы меня рассматриваете как объект для ваших наблюдений?
— Только отчасти. Тайна человеческой личности начала меня интересовать с тех пор, когда я сам ощутил себя личностью.
— Интересно, когда же это случилось?
— Лет в тринадцать-четырнадцать.
Кристина удивленно качнула головой и передвинула вилкой остатки рыбы на тарелке.
— А вот я, кажется, до сих пор не ощутила себя личностью, наверное это инфантилизм.
— Уже то, что вы так свободно критикуете себя, говорит о том, что как личность вы состоялись, — подбодрил ее Алискер. — Могу я узнать, чем вы занимаетесь?
— Я домохозяйка, — печально ответила она и, допив вино, красивым движением опустила фужер на стол.
— Ваш муж — деспот?
— Скорее нет, хотя он занимает довольно высокое положение и привык руководить людьми. Мной же очень трудно командовать, но дело даже не в этом. Просто я его не люблю и никогда не любила…
Она опустила глаза, потом подняла их, неловко улыбаясь, и от этого ее гордая красота потеплела.
Чего, собственно, он хотел от нее? В этом-то он отдавал себе отчет. Но вот как быть с его поручением? Подойдя к Кристине, он тем самым сделал почти невозможным продолжение наблюдения. Конечно, завтра можно посадить ей на хвост кого-то другого, но почему-то ему этого делать не хотелось. А с другой стороны, заключил он с мудростью восточного человека, его личный интерес и знакомство с Кристиной могут сыграть важную роль в добывании необходимой информации, которую простым наблюдением не обнаружишь.
— Вы часто здесь бываете? — Алискер решил, что пора сменить тему и говорить о вещах более простых и конкретных.
— Не очень.
— У меня есть предложение. Вам нужно немного развеяться, а у меня дома есть бутылка отличного коньяка, но это только в том случае, если у вас нет больше никаких дел, ну как?
— У вас широкая кровать? — невозмутимо, глядя в упор на него, спросила Кристина.
Надо отдать Мамедову должное, хоть он и не ожидал такого прямого вопроса, он быстро справился со своим замешательством и, выдержав ее взгляд, лукаво улыбнулся.
— И чистые простыни…
* * *
«Я уже второй раз за последний час набирала Алискера, но доступ к его мобильному был закрыт. Что могло с ним случиться? Это же обычная слежка, причем, за людьми, которые ничего такого не ожидают. Алискер же был мастером своего дела и, хотя имел запоминающуюся внешность, мог довольно ловко мимикрировать. В этом отношении можно было за него не беспокоиться.
Но ведь телефон-то отключен!
Я набрала Толкушкина.
— Валера, ты можешь разговаривать?
— Да, скорее всего, я просижу здесь до самого вечера.
— Где здесь, Валера? — требовательно спросила я.
— А, ну да, — спохватился Толкушкин, — я у „Турбины“, сторожу Вячеслава Буторина, который после обеда в кафе „Венеция“ отправился на работу.
— Понятно. Ты не знаешь, что с Алискером? У него телефон не отвечает.
— Он остался присматривать за знойной брюнеткой в той же „Венеции“, после этого я его не слышал.
— Хорошо, отбой.
В дверь постучали.
— Входите.
Появился Маркелов.
— Валентина Андреевна, Тема звонил Славе. Они договорились с ним встретиться на даче.
— На чьей даче и когда?
— На даче Буторина, после семи. Он там собирается сегодня ночевать.
— Спасибо, Вадик. Это все?
— Все.
Сутулясь, Маркелов направился к выходу».
* * *
Они занимались любовью со страстным ожесточением. С того момента, когда в прихожей Алискер расстегнул тонкий ремешок и молнию на брюках Кристины и сунул руку во влажное тепло между ее ног, она позволяла делать с собой все что угодно. Куда девались ее безучастный вид и апатия! Ее сильное, гибкое тело было на удивление послушным и изобретательным. Когда, наконец, они оба выбились из сил, Алискер вспомнил про коньяк.
