— При чем? — Толкушкин слегка склонил голову и прищурился, — а разве, господин Кабанников, вы никогда не были в этой гостинице?
— Нет, — он гордо поднял голову и честно посмотрел в глаза Толкушкину, — никогда.
«Ну, артист — если бы я не знал наверняка, что он врет, наверное поверил бы его честным глазам».
— Может быть, вы просто забыли об этом, господин Кабанников? — вкрадчиво спросил Валера, — в журнале посетителей есть ваша фамилия.
— Да, да, я забыл, — отвел глаза Кабанников, — кажется, я был там пару раз. Это что, преступление?
— Нет, бывать в гостинице не преступление, а убивать — преступление.
— Но я никого не убивал.
— Когда последний раз вы были в гостинице «Русское поле»?
— Я не помню.
— Хотите, чтобы я вам напомнил?
Кабанников снял шейный платок, словно он давил ему на горло.
— В понедельник.
— Правильно, Евгений, я думаю мы с вами найдем общий язык, — похвалил его Толкушкин, — теперь ответьте, что вы там делали?
— У меня там была встреча.
— С кем?
— С женщиной.
— Как ее зовут?
— Этого я вам сказать не могу, она замужем.
— Ладно, оставим пока это. В каком номере вы с ней встречались?
— Но…
— Что значит «но»? — Толкушкин немного отстранился от Кабанникова и нахмурился.
— Не могу… — Кабанников поднес шейный платок ко лбу.
— Подсказать вам?
— В триста пятнадцатом номере, — Кабанников опустил голову.
— Правильно, а на следующий день женщину, живущую в триста пятнадцатом номере, — Валера сделал театральную паузу, — убили. Это сделали вы? Признайтесь, вам сразу станет легче. Вы поругались со Ждановой и решили ее убить. Взяли ружье и на следующий день выстрелили в нее из окна дома напротив. Вы не знали, что она уже съехала из гостиницы, но женщина, которая поселилась в ее номере, к своему несчастью, оказалась очень похожей на нее. Так все было?
— Я никого не убивал, — взвизгнул Кабанников.
— Чистосердечное признание облегчит вашу участь. Ну же, смелее.
* * *
«Я была уже дома, когда позвонил Толкушкин.
— Что у тебя, Валера?
— Я встречался с Кабанниковым.
— Ну.
— Он говорит, что во вторник спал до двенадцати, потом смотрел телевизор, из дома вышел только к вечеру.
— Это может кто-нибудь подтвердить?
— Его приятель, у которого он живет.
— Ну, это не алиби. А как, по-твоему, мог он убить?
— Маловероятно. Какой-то он трусоватый, этот Кабанников. Зато, мне кое-что удалось из него вытянуть насчет Ждановых. Оказывается, мужу Ждановой ничего не принадлежит в фирме. Она осталась ей по наследству от первого мужа. И брачный контракт составлен таким образом, что в случае развода, не важно по чьей инициативе, Жданов останется без порток. Даже джипом „рэнглер“ он управляет по доверенности.
— Понятно. Давай вернемся к Кабанникову. На что он живет?
— Он альфонс, живет подачками от состоятельных дамочек.
— Можешь мне не объяснять, кто такой альфонс. Много он получал от Ждановой?
— На жизнь ему хватало. Незадолго до их ссоры она обещала, что они вместе поедут в Анталью.
— Не плохо, Валера, — похвалила я Толкушкина, — если у тебя все, то до завтра, у меня много дел.
— До завтра, Валентина Андреевна.
Опустив трубку на аппарат, я подвела итог сегодняшнего дня. Мой визит в „Экспресс-Континенталь“ не подтвердил мои подозрения в адрес банковских работников. Начальник службы безопасности, можно сказать, мой коллега, оказался ровесником Мещерякова, да к тому же его давним знакомым. Уволившись из органов, долго не мог найти себе работу, пока его приятель не пригласил его на работу в банк. Телефон Ждановой он никому не давал, и у него никто не пытался его узнать.
Заместителем председателя правления банка оказалась женщина лет тридцати восьми. Пообщавшись с ней минут десять, я поняла, что убивать Жданову ей было незачем. Вначале я предполагала, что могут быть какие-то денежные махинации, но выяснив, что кредитные средства, впрочем, довольно большие, перечислены на счет „Тура-сервис“ только вчера и еще не дошли до получателя, исключила этот мотив.
Гостиничный телефон Ждановой был записан у Галины Михайловны на перекидном календаре в кабинете, в который без нее никто войти не мог.
Доклад Толкушкина оставил некоторые неясности в отношении Кабанникова. Разлад со Ждановой вполне мог разжечь в нем чувство обиды толкнуть его на убийство. Впрочем, если Толкушкин прав, и Кабанников живет за счет женщин, он не должен так реагировать на их выпады. Наоборот, чтобы продержаться на плаву, он должен спрятать свою гордость подальше, уметь им подыгрывать и ублажать.
Скорее всего концы ведут в Пархоменск. После сообщения Алискера, о том что в первый же день их приезда ими заинтересовались, я не сомневалась в этом и мой визит в банк служил лишь для успокоения совести».
* * *
Шурик с мокрым полотенцем на голове лежал на кровати.
— Ну, сволочи! Ну, придурки! — приговаривал он, посылая проклятья по адресу пархоменских отморозков.
Алискер, обхватив ладонью подбородок, задумчиво прохаживался по номеру. Он вынул из кармана сотовый и набрал Маринин телефон.
— Алло, — услышал он ее глубокий голос.
— Марина, это Алискер, — быстро проговорил он. Нам нужно срочно встретиться.
— Ключи? — коротко спросила она.
— Угадала. Давай встретимся на набережной, у кафе «Аккорд».
— Хорошо. Буду через полчаса.
Марина повесила трубку.
— Ты, прям, уже весь город знаешь! — усмехнулся Антонов-старший.
— Зато ты пообщался с самыми крутыми представителями пархоменской шпаны! — пошутил Алискер.
Шурик перевернул полотенце, положив его на затылок более холодной стороной.
— Я смотрю, ты эту дамочку по полной программе обработал, — поддел он Алискера.
— Хватит зубоскалить, а то от меня добавки получишь! Хочу тебя порадовать, мы съезжаем, упаковывай чемоданы!
На этой оптимистической ноте словопрения закончились.
— Вставай, а то я без тебя уеду, — Мамедов принялся упаковывать сумку.
— Новоселья я люблю! — Антонов, кряхтя, поднялся с кровати.
Собрав пожитки, они вышли из номера.
Сообщив администратору о своем отъезде, Алискер и Шурик направились к выходу.
