— Я, Дмитрий Степанович, говорю сейчас не про флирт, а про конкретные случаи измены.
— Года три назад была у нее интрижка с одним дизайнером, но, как она потом сама мне сказала, он ее бросил.
— И вы спокойно смотрели на это?
Козлов заерзал.
— Я сам разоблачил ее. Она, видите ли, совсем не умела врать, а если и делала это, то, как мне кажется, с огромным нежеланием и напрягом.
— Это был не единственный случай? — я непроизвольно понизила голос.
— Не единственный, — меланхолично проговорил Козлов. Видимо на него нахлынули воспоминания.
— Расскажите об этом.
Козлов поднял на меня отсутствующий, подернутый влажной дымкой взгляд и зашевелил губами. Пепел с сигареты упал на стол.
— Ой, простите.
— Ничего, продолжайте.
— Года полтора назад у нее было еще одно увлечение, на этот раз — художником, а по моему мнению, самым настоящим проходимцем и авантюристом. Он ей в сыновья годился. Может, все это потому, что у нас детей не было? — Козлов пожал плечами и вопросительно посмотрел на меня, точно ожидая подтверждения своей догадке.
— И долго тянулось «увлечение»?
— Прилично. Месяцев десять, не знаю точно. — Он потушил в пепельнице сигарету. — Она его деньгами снабжала, врала мне что-то о том, что ей нужно купить наряды, бриллианты. Я никогда не проверял, действительно ли она их покупала, пустил все на самотек. Только однажды спросил. Она ответила мне что-то невразумительное.
— Как же вы узнали об этой ее измене? — полюбопытствовала я.
— Пришел как-то раз домой раньше срока. Юля разговаривала по телефону в самой дальней комнате, не слышала, как я вошел. Так была увлечена разговором! Ну, я и решил ее разыграть, подкрасться. К нам должны были вечером гости прийти — у нее день рождения был. Я ей колье купил, хотел порадовать. Дай, думаю, сзади подойду и сам его ей на шею одену. Подкрадываюсь на цыпочках и что же я слышу?! — Козлов с трудом перевел дыхание. Видно, собственный рассказ взволновал его.
— Она разговаривала по телефону как раз с этим проходимцем. Судя по ее ответам, он требовал денег. А она, которую я знал такой смелой и боевой, ну прямо огонь, мямлила что-то. Какой-то жалкой стала, голос дрожит, вот-вот заревет. Я аж обомлел, никогда ее такой не видел! Потом тот, видать, трубку швырнул, и она — в слезы. Я у двери стоял, но в комнату не вошел. Сделал вид, что ничего не слышал. День рождения прошел хорошо, весело было… — Козлов потупил глаза.
— Но потом вы все-таки ей сказали?
— Сказал. Она — мне в ноги, каяться, просить прощение. Говорит, что сама его бросила. Ведь сказал-то я ей о том, что мне все известно, месяц спустя. Я проверил — она действительно с ним перестала встречаться. Она ему деньги давала, а он их со своими дружками да подружками тратил. Он ведь несколько раз звонил. Я сам к телефону подходил. Говорю: чтоб я тебя, мразь, больше никогда не слышал и не видел! А если ты мне еще раз на дороге попадешься, башку сверну! — Козлов нервно кашлянул.
— Можно воды? — спросил он.
— Алискер, там сок в холодильнике, достань, пожалуйста, — обратилась я к Мамедову.
— Тут два пакета, — Алискер нырнул головой в холодильник, — яблочный или ананасовый?
Я вопросительно посмотрела на Козлова.
— Яблочный.
— Пожалуйста, — Алискер поставил перед Козловым высокий стакан с соком, — а вам, Валентина Андреевна?
— А мне, Алискер, лучше кофейку сделай. Может, и Дмитрий Степанович ко мне присоединится? — я улыбнулась Козлову.
— Он потом, как она мне рассказывала, ее донимал, по телефону звонил, когда я был на работе, — продолжал Козлов, мелкими глотками прихлебывая сок, — а один раз домой к нам приперся. Я в то время в командировке был. Она его вытолкала взашей…
— Понятно, — протянула я, — как его зовут?
— Чернышов Александр.
— Вы знаете его адрес?
— Да. Поинтересовался на всякий случай. Революционная, шесть, квартира четыре.
Я посмотрела на Алискера, впрочем, могла бы этого не делать, он аккуратно все стенографировал.
— Это был ее последний любовник? — спросила было я, но сразу же поняла, что ошиблась, последним был тот, в гостиничном номере, — я хотела сказать, предпоследний?
— Да, после него у нас с Юлей все вроде бы снова наладилось. А потом появился этот…
— Вы его знаете?
— Нет, просто я почувствовал, что у Юли новое увлечение. Я всегда это чувствовал. Не знаю, как это объяснить, просто она становилась немного другой, не такой, как обычно. Может быть, более резкой, что ли…
— Дмитрий Степанович, — я посмотрела на него с прохладцей, — если вы, как говорите, все знали, зачем вы затеяли слежку за вашей женой?
Козлов провел ладонью по голове назад, приглаживая редкие волосы.
— Я, наверное, не смогу вам точно этого объяснить, — пожал он плечами, — захотелось посмотреть на своего соперника, хотя я и знал, что Юля не бросит меня, не знаю, понятно ли я говорю?
— Вполне. Вы кого-нибудь подозреваете в ее убийстве?
— У нее не было врагов, — немного помолчав, ответил он, потом добавил: — во всяком случае, таких, о которых бы я знал.
— А друзья, друзей у нее было много?
— Знакомых было много. Она постоянно ходила на разные концерты, выставки. Иногда мне удавалось выкроить время, чтобы присоединиться к ней. Но если вы имеете в виду друзей настоящих… — Козлов выпятил губы, — пожалуй, таких не было.
— Значит, ваша жена нигде не работала в последнее время?
— Да, ей надоела ее работа, она посоветовалась со мной, и мы решили, что ей совершенно необязательно работать. Я вполне могу обеспечивать семью.
— А где работала Юля?
— В налоговой инспекции.
— Как вы думаете, не могли ее убить за какие-то дела, связанные с ее работой?
Козлов отрицательно покачал головой.
— За четыре года столько воды утекло. Даже когда она работала, у нее никаких неприятностей не было.
Я не стала отвлекать Алискера, занятого записями нашей беседы, и сама встала, чтобы включить чайник.
— У вас родственники есть? — спросила я, присев в кресло рядом со столиком, на котором стоял чайник.
— Мои родители уже умерли, а Юлины живут в деревне под Вязьмой, — он глубоко вздохнул. — Для них это будет ударом.
Рычажок чайника щелкнул, лампочка на ручке погасла. Я положила по ложке кофе в каждую из трех чашек, залила кипятком и предложила Козлову, который поблагодарил меня и подсел к столику. Алискер забрал свою чашку на свой стол.
— Может быть, вы все-таки назовете имена подруг или друзей, с которыми Юля виделась чаще чем с другими? — я сделала глоток кофе.
