— Я понятливый, — улыбнулся Валера и направился к выходу.
— Погоди, понятливый ты наш, — тормознула его Валандра, — вот ее фото, взгляни.
— Ничего девушка, люблю рыженьких.
— Теперь можешь идти. Как только что-нибудь узнаешь, сразу звони мне на сотовый.
* * *
Для Мамедова утро следующего дня началось с мучительного пробуждения. Мозг плавал в какой-то бесцветной вязкой жидкости. Но едва Алискер всплыл на поверхность яви, тупая боль набатом ударила в голову. Он поморщился, пытаясь воскресить в памяти вчерашний день, но кроме тусклых рваных фрагментов ему ничего не удавалось вспомнить.
Белый больничный потолок не прибавлял оптимизма. Его ровное меловое пространство раздражало Мамедова, ему казалось, что оно, подобно непроницаемой ширме, скрывает он него то, что отказывалась воспроизвести его память.
Мамедов с трудом повернул голову. За окном свирепствовал ветер — ветви деревьев с отчаянным остервенением, подобно гигантским граблям, скребли серое, в чернильно-сизых прожилках небо. Было такое ощущение, что они хотят оторваться от стволов и полететь. Одна ветка долбила оконное стекло.
Рядом на узкой койке лежал пожилой мужчина. Его правая нога была подвешена на вытяжении. Мамедов, преодолевая страшную боль, приподнял голову: в палате кроме него находились еще девять человек. Они были на разных этапах выздоровления: грузный мужчина средних лет с подвязанной к шее рукой, седой как лунь, курчавый симпатичный парень, рядом с кроватью которого стояли костыли, и всклокоченный долговязый очкарик сидели на постелях, в то время как остальные, подобно Мамедову и мужчине справа, лежали, как бревна.
— А с тобой-то что приключилось? — спросил Алискера седой толстяк.
— Дорожно-транспортное…
В палату влетела медсестра.
— Так, ребятки, температурку смерим! Полевой, — подошла она к кудрявому парню, возьмите градусник.
В этот момент Мамедов почувствовал подступившую к горлу тошноту. Он сглотнул слюну и снова откинулся на подушку.
— В десять обход. — Смазливая сестренка в белом халате раздавала градусники.
— Катюша, а кто сегодня придет? — поинтересовался седой.
— Геннадий Денисович, как вчера. Валерий Степанович на больничном. Она направилась к кровати Алискера. — А как тут у нас новенький?
Мамедов открыл глаза. На фоне белого потолка засияла белозубая Катина улыбка. Одна темная прядь выбилась из-под ее колпака и щекотала крупную соблазнительную родинку на шее. У Кати был нежный овал лица, ореховые глаза, немного вздернутый носик и миниатюрные ладошки, влажную прохладу которых Мамедов ощутил на своем лбу.
— Как у нас дела? — Она еще ниже наклонилась над Алискером. — Тошнота есть? Температура?
— Немного, — соврал Мамедов про тошноту.
— Да ты, Алискер, горячий какой-то… — Ее лицо приняло серьезное выражение.
«Откуда ей известно мое имя? Ах, да, в карточке…»
— Я всегда такой… — шутливо улыбнулся Мамедов.
Катерина кокетливо улыбнулась и протянула ему градусник.
— Сам справишься? — озабоченно спросила она.
— Навряд ли, — поморщился схитривший Мамедов.
Она профессионально отдернула одеяло и, отогнув ворот больничной пижамы, вставила Алискеру градусник подмышку.
— Спасибо, — произнес он слабым голосом, преданно заглядывая в ее красивые глаза.
— Перестаньте паясничать! — она была на редкость догадливой и проницательной.
— С больными нужно обращаться бережно, — процедил Мамедов, — побольше им улыбаться, говорить ласко…
В эту минуту дверь в палату распахнулась, и на пороге появился подслеповато щурящийся высокий мужчина в белом халате с фонендоскопом на груди. Благодушное лицо доктора излучало завидное спокойствие, в котором так нуждаются изводящие себя реальными и ложными страхами больные.
За ним следовали студенты. Их внимательные лица порядком бы позабавили папашу Гиппократа. Неисправимого Мамедова тут же посетило мучительное чувство раздвоенности. В толпе студенток он приметил одну симпатичную мордашку и теперь не знал, кому отдать предпочтение: ореховоглазой медсестре или свеженькой, как майское утро в теплых краях, сосредоточенной блондинке.
* * *
Болдырев мягко остановил «Волгу» у Дома офицеров. Вершинина вышла из машины и направилась к входу, придерживая распахиваемые порывами ветра полы плаща. Миновав просторный вестибюль, она поднялась на третий этаж и остановилась перед комнатой номер триста шесть. Дверь неожиданно распахнулась и из комнаты вышли две смеющиеся, ярко накрашенные девушки, которые с интересом воззрились на Вершинину. Они были почти одного роста с Валандрой, только гораздо тоньше.
— Евгений на месте? — обратилась она к ним.
— Да, а вы кто? — бесцеремонно спросила одна из них — кореянка с длинными черными, как вороново крыло, волосами.
Вершинина улыбнулась ее непосредственности.
— Детектив, — бросила она оторопевшим подружкам и вошла в студию.
Там царил творческий полумрак: окна были задернуты тяжелыми шторами, софиты, закрепленные на треногах, были погашены и направлены на торцевую стену, задрапированную серой мешковиной, к которой в хаотическом беспорядке были прикреплены звезды из цветной фольги.
У стены стояли кубы, покрытые тонкой прозрачной тканью, волнами спадавшей вниз и стелившейся по паркету. Темноволосый парень с челкой, закрывавшей ему пол-лица, с фотоаппаратом на шее поправлял драпировку.
— Вы Евгений? — шагнула к нему Валандра.
— Я, — он обернулся и удивленно уставился на нее.
— Не пугайтесь, — она улыбнулась, — я не из налоговой инспекции.
— А чего мне бояться? — он пожал плечами и с интересом начал рассматривать Вершинину.
— Я хотела бы поговорить с вами и с некоторыми из девушек. Дело в том, что Мамедов попал в аварию…
— Так вы из «Кайзера» что ли? Я думал, Алискер сам приедет. — Не скрывая любопытства, он смотрел на эффектно одетую Валентину, под распахнутым плащом которой был костюм из змеиной кожи с короткой юбкой.
— Вы разочарованы?
— Наоборот, очень рад вас видеть, а вот девушки будут расстроены, — он усмехнулся, — я им описал Алискера в красках.
— Значит, они уже в курсе? Тем лучше. — Валентина видела, как у Евгения загорелись глаза. — Может быть, тогда приступим. Я постараюсь не отрывать вас надолго от работы.
— Ну что вы, вы совершенно нас не отрываете. Сейчас я провожу вас в гримерную и соберу девчонок.
Он прошел в дальний конец студии, где была еще одна дверь, и провел Вершинину в комнату поменьше с зеркалами и столиками, стоящими вдоль стен.
— Присаживайтесь, — он указал Вершининой на низенький диванчик, — сейчас кофе организуем.
